Ага. Значит, он не такой уж и «доверенный», раз не знает, что я девиант. А ещё, меня терзает смутное сомнение, что он не совсем тот, за кого себя выдаёт. Нет, разумеется, он помощник судьи и это неоспоримый факт, но не работает ли он на две стороны?
— Я понятия не имею, — запротестовал я. — Что за ересь ты несёшь! Кого я там убить обязан⁈
Виктор лишь улыбнулся на мой ответ, и, коснувшись рукой одного из аквариумов, забормотал:
— Они, даже несмотря на месяц опытов, до сих пор несовершенны. Совершенной была лишь одна и та погибла на зачистке.
— На какой зачистке?
— Вчера на ферме. Не знал, что ли, что там была не только матка, но и дикая с красными глазами?
Так. Стоп. Что-то я ничего не понимаю. Как это Виктория обыграла ситуацию с судьёй, что я вообще тут оказался не при делах? А?
— Красноглазая?
— Угу, — Виктор шлёпнул по стеклу и резко повернулся ко мне. — Сильнейшая дикая, с разумом. Представь себе!
— Невозможно, — покачал головой, начиная играть в игру «обмани» собеседника. — Дикие безумны и не поддаются контролю!
— А вот и нет! — возразил он, как-то странно улыбаясь. — Я сам видел умных! Видел разумных диких!
Над его головой не было никакого свечения. Он говорил правду, но он не знал, что я могу её видеть. И в кои-то веки я вспомнил про свою способность, которую почти перестал использовать, ссылаясь на свою интуицию.
— Мне кажется, ты не особо честен со мной, — начал я, реагируя на его ответ и появившееся свечение.
— Честен!
— А с судьёй?
— Тоже!
Ну-ну, пацан. Оно и видно. Интересно, если я судье скажу о тебе, кому она поверит?
Я больше не разговаривал с Виктором. Внимательно изучал каждый экспонат, который хранился в аквариуме с желтоватой жидкостью. Здесь не было чего-то великого, сильного, что я был бы готов обнаружить. Так, неудавшиеся эксперименты, с которых качали, как я понял, концентрат.
И я оказался прав, когда дошёл до самого конца этого музея.
У дальней стены были небольшие колбочки, к которым тянулись трубки, казалось, от каждого аквариума. И вот эти самые колбы были почти наполовину заполнены оранжевой субстанцией, цель которой — усилить способности носителя. И по большей части, именно тех, кого называли дикими.
С судьёй удалось поговорить лишь спустя три часа, как я закончил своё знакомство с обратной стороной опытов Владимира Петровича. И то, разговор выдался не совсем удачным. Ибо я и сам начал не с той «ноты». Ответ, разумеется, был в той же манере.
— … ты считаешь, что я настолько глупа, что не видела бы очевидного? — в её тоне чувствовались нотки раздражения. — Ярослав, твой вопрос очень некорректен.
— Почему? — удивился я. — Я же…
— Молчать, — оборвала она меня. — Я прекрасно знаю и осведомлена о каждом из моих подчинённых. И ты думаешь, я бы не узнала, что Олейник работает не только на меня?
— Так вы знаете или…
— Знаю, прекрасно это знаю, — сказала женщина и, отвернувшись, вышла из торгового центра, оставив меня в полном недоумении.
Что я такого сказал-то?
Но несмотря на немного грубый разговор судьи, мои мысли перешли в новую «степь». Опыты и эксперименты Жожобы не казались мне полной дикостью. Наоборот, мне было очень любопытно, для чего ему это всё. Уж явно он не будет создавать себе питомцев с нереальной силой и контролировать их, устроить какую-нибудь войну. Нет.
Сам пьёт концентрат, чтобы экспериментировать над своей силой? Тоже нет. Он прекрасно знает, что эта дрянь может убить носителя.
Тем не менее, ответа я так и не нашёл. Зато не удивился, когда на горизонте появились силовики и пулей рванули в сторону лестницы, ведущей на цокольный этаж. Каждый из них был либо магом, либо мутантом. Я это видел.
Зачистка? Или Владимир Петрович что-то учудил?
Собственно говоря, с этого и началась глобальная проблема нашего города.
Владимир Петрович оказал сопротивление при задержании. Ссылаясь первоначально на то, что его подставили. О помещении, где проходили опыты, он не знал. Никаких диких он не создавал и уж тем более маток.
Затем он убил каждого, кто посмел вступить на порог его кабинета. Всех, кроме меня.
Когда я вошёл и увидел под ногами груду обезображенных носителей, не смог не удержаться, чтобы не присвистнуть.
— Не пугает всё это? — Владимир Петрович стоял на столе, босой, с окровавленными руками и звериным оскалом. — А, Ярослав?
— Да не особо, — пожал я плечами. — Что теперь? Скрываться будете?
— Зачем мне это? — улыбнулся он, слизывая кровь с пальцев. — Я только начал.