Во время зимы, отправляясь на жительство в Москву, а летом, возвращаясь в Деденево, он был попровождаем чрезвычайно пышным поездом, в котором находилось до семидесяти лошадей и около двадцати различных экипажей. Впереди всего, в золотой карете, везена была многочудесная икона Влахернской Божией Матери, и в сопровождении крестового священника. Барин и барыни в особенных шестиместных фаэтонах, запряженных парадными цугами в восемь лошадей. Барышни в четвероместных каретах в шесть лошадей; молодые господа в открытых колясках или санях в четыре лошади; все они сидели поодиночке, исключая малолетних их детей, которые находились вместе с матерью; барские барыни и сенные девицы были в бричках и кибитках. Канцелярия, гардероб, буфет, кухня и прочие принадлежности отправляемы были по обыкновению в особенных фурах. Двенадцать верховых оберегали затейливый сей поезд{1446}.
Практика сезонной смены места жительства не ограничивалась лишь Москвой или Петербургом, но распространялась и на губернские города, превращавшиеся в пространства, где встречались провинциальные дворяне. Кроме того, в провинции поводов для встреч было значительно больше. Прежде площадкой для встреч местного дворянства наряду с семейными праздниками были ярмарки. Николай Яковлевич Озерецковский в путевом дневнике начала 1780-х годов так описывал Макарьевскую ярмарку: «Наиболее дворяне, вблизи сего живущия, которыя на сию ярмарку съежаются для препровождения времени и для свидания»{1447}. После 1775 года к этим традиционным формам добавились и специфические — дворянские собрания, установленные Учреждением о губерниях, а также общественные празднества, такие как торжественные открытия школ{1448}, театральные премьеры[239] и балы в ближайшем губернском городе{1449}. Новостью было и то, что дворяне начали оставлять записи о своих поездках и визитах. Дневники или пометки в годовом календаре являются документальными свидетельствами повседневного течения жизни{1450}. При этом внешние события — поездки («поехали» — «приехали») и визиты, то есть встречи с другими людьми, стали играть весьма существенную роль.
До нас дошел дневник шестнадцатилетнего Павла Андреевича Болотова, сына А.Т. Болотова: Настолной календарь 1787года Павла Болотова или ежедневные записки бывшим всяким приключениям и препровождению времяни в Богородицке{1451}. В нем бросаются в глаза описания постоянной толчеи гостей, а также подсчет собственных поездок с визитами:
Вознесение Господне. До обедни был у нас Сергей Ильич. Как он ехал в Епифань на ярморку, то взялся купить мне верховую лошадь. Мы были все у обедни. От обедни пришли к нам Сергей Ильич, Гурков и Маслов. Те остались обедать, а сей пошел домой. После обедни Серг[ей] Ильич поехал прямо в Епифань. Я отделал свою картину перушком. Княгиня с детьми поехали от нас домой. Мы же поехали к Масловым, там разговаривали мы все о гвардейской службе{1452}.
За тот же 1787 год сохранился месяцеслов Варвары Сергеевны Цуриковой, оставившей пометки на его полях{1453}. В этот год она вышла замуж за орловского уездного предводителя дворянства Алексея Лаврентьевича Цурикова. Она пишет по-русски, а описывая свадьбу, переходит в одной из фраз на французский: «Je me suis mariee a Orel»{1454}.
239
Так, в 1777 году в Туле и в Калуге появился театр. См. статью О.Н. Купцовой в настоящем сборнике;