Перемена мест и поездки как процесс обучения и возможность расширить свои духовные горизонты были составной частью просвещенческой воспитательной мысли. Размышления князя Михаила Михайловича Щербатова о привнесении цивилизации в провинцию были ориентированы централистски. По его мнению, дворяне должны были ехать в Москву и Санкт-Петербург — это было бы лучшей возможностью распространить просвещение{1481}. Параллельно этому взгляду, ориентированному на столицы, во второй половине XVIII века в рамках «отечественного» воспитания были «открыты» регионы Российской империи. «Знать свое отечество» — вот что стало одной из главных целей образования в учебных учреждениях. Выпускников дворянского кадетского корпуса, например, императрица отправляла в путешествия сначала по провинции, а только потом — за границу. В Инструкции, написанной Иваном Ивановичем Бецким для группы, отправлявшейся по России во главе с Н.Я. Озерецковским{1482}, указывалось:
Для путешествия Вашего положено три года: а как познание своей земли необходимо нужно для всякаго благоучрежденного гражданина, уготовляющагося служить с отменного пользою отечеству, то и можете Вы расположить путешествие следующим образом: Начать оное по России, отсюда чрез Москву, по всем знатным, и незнатным, но в разсуждении приобретения полезных знаний достойным любопытства городам…{1483}
В провинции приезжий из столиц становился причиной приятного волнения и всегда — поводом, чтобы собраться вместе. Часто циркулировали слухи о том, кто приезжает и когда именно. Путешественники привозили с собой новости, которые они слышали от других проезжающих или курьеров или подхватывали по дороге при смене лошадей на почтовых станциях. Дорогой можно было встретить чужака, иногда даже и иностранцев, разъезжавших по просторам империи. Озерецковский и его группа офицеров повстречали, например, в Екатеринбурге англичанина{1484}. Если для Озерецковского встреча была интересной и достойной упоминания, то у властей путешествующий иностранец мог вызвать беспокойство. Так, например, в 1787 году ярославский генерал-губернатор Алексей Петрович Мельгунов в служебном письме потребовал проверки разъезжающего по губернии американца, поскольку опасался, что тот мог оказаться шпионом{1485}.
Соседей иродственников, возвращавшихся из путешествий, радостно приветствовали, ожидая новостей и сообщений о дороге{1486}. С распространением культуры писем, начиная с 1770-х годов, путешественники взяли на себя и функцию почтальонов{1487}. Письма, доставлявшиеся ими, зачастую предназначались сразу многим и для зачитывания вслух всем присутствующим. Эта письменная форма коммуникации дополнялась устными рассказами предъявителя письма{1488}. Письма замещали или продолжали визиты и вовлекали присутствующих в коммуникацию. Если письма не приходили и не было никаких новостей, приходилось самим отправляться в дорогу.
Регулярному личному обмену между столицами и провинцией способствовала наряду с наездами домой дворян, состоявших на службе, практика столичных дворян проводить лето в своих поместьях. Примером может служить семейство Долгоруких — соседей Болотовых{1489}. К сезонным посещениям своих имений целыми семьями можно добавить и вынужденные приезды в поместья, когда из городов бежали по причине эпидемий[242]. Также и путь к последнему пристанищу для дворян лежал из большого света вновь в поместье. Так, Загряжский сообщал, что его дядюшка, проживавший в Москве, выразил желание быть похороненным в своей вотчине — в селе Хомяково{1490}. На похороны в деревню съезжались целые семьи{1491}. Вопрос о том, насколько семейная традиция захоронения в собственных имениях еще имела значение для тех, кто в основном жил в городах, не изучен. Между тем он является составной частью проблемы дворянского самосознания — представления о своем роде, неотъемлемо связанном с тем или иным регионом{1492}.
Трансфер затрагивал не только новости, но также знания, опыт, практики и материальную культуру. Так, требуют анализа, например, те новости и опыт, которые везли с собой дворянские депутаты, возвращаясь по окончании заседаний Уложенной комиссии{1493}. Также недостаточно пока изучены «достижения» ссыльных, находившихся в провинции.