Иван Кириллович Кирилов[64] отмечал в 1730-е годы крайнюю скудость основной массы русского служилого населения в Уфимском уезде, вынужденного вследствие этой скудости работать в услужении у воевод: «…самые служилые люди […] те ни лошадей к службе, ни ружья собственного годного иметь не могут, и в такую мизерию приведены, как крестьяне — что ни заставят, то на них делают; куда хотят, туда посылают; сено косят, в денщиках дворяне лошадей и дворы чистят, огороды копают…»{299} О собственно дворянстве Кирилов выразился еще образнее: «…из лучших уфимских дворян и половина не сыщется, которые б были не лапотники»{300}. В этих условиях немногочисленное российское дворянство в Башкирии не могло отличаться высоким уровнем корпоративной сплоченности и сознания сословного единства. Оно оказывалось нередко в определенной экономической зависимости от башкирского населения, зачастую арендуя земли и промысловые угодья у башкир, а потому было глубоко втянуто в хозяйственную систему Башкирии и почти поголовно свободно владело башкирским языком{301}.
Таким образом, несмотря на почти 180-летнее нахождение под властью России, башкиры к началу 1730-х годов оставались почти полными хозяевами собственной территории, а немногочисленная российская дворянская корпорация находилась здесь скорее на положении «национального меньшинства», не обладая, в отличие от смоленской шляхты, какими-то особыми правами и привилегиями. Петровские реформы практически не изменили на первых порах ее статуса и положения. Как выразился в одном из устных выступлений Б.А. Азнабаев, правительство фактически «пожертвовало уфимской дворянской корпорацией» в угоду своим более значимым интересам — несмотря на то что эта корпорация была почти исключительно русской по своему составу.
Это лишний раз предостерегает нас от упрощенных оценок правительственной политики на национальных окраинах, определявшейся более сложным набором компонентов, чем просто игнорирование прав местного населения в угоду русскому — примитивный «колонизаторский» комплекс, в реальности не существовавший.
В политике по отношению к уфимской служилой корпорации русского дворянства, как и в политике в отношении смоленской шляхты, «национальная» линия не была главной: скорее здесь превалировали интересы «пограничной» политики, в которой стабильность окраинного региона и прочность границ были доминирующим мотивом, заставлявшим в первую очередь принимать в расчет не потребности этнически русского населения, а интересы значительных на окраинах национальных автономных групп с их долго сохранявшимися (и охранявшимися) особыми правами и привилегиями.
Сергей Алексеевич Мезин.
Саратовские воеводы и коменданты первой половины — середины XVIII века
«В Саратове дворяня беспоместные…»:
Дворянство и администрация в Саратове первой половины XVIII века
XVIII век — время формирования дворянского сообщества на территории Саратовского Поволжья. Можно выделить два источника роста удельного веса дворянства в жизни края. Во-первых, это распространение дворянского землевладения, начавшееся на рубеже XVII–XVIII веков с северо-западных уездов будущей Саратовской губернии{302}. Во-вторых, это рост и «укоренение» дворянской военно-административной верхушки Саратова, превратившегося в XVIII столетии из окраинной крепости в крупный город, а с 1781 года — в центр Саратовского наместничества (губернии). Лишь в конце столетия оба источника слились в единый поток, превративший Саратовское правобережье в хлебородный помещичий край, а словосочетание «саратовские деревни» — в нарицательное обозначение дворянского благосостояния{303}.
Что касается первой половины XVIII века, то в этот период земледельческая округа Саратова еще только формировалась. Городское дворянство не было связано с окрестными землями. Присланный в 1704 году царский указ из Ближней канцелярии, предписывавший саратовским дворянам и иноземцам в количестве 44 человек служить «с земель», а не «с жалования»{304}, по-видимому, не был реализован. Как доносил позже в Сенат саратовский комендант, «в Саратове дворяня беспоместные и к городу Саратову уезду, сел и деревень дворового числа ни за кем нет…»{305}. Особенности развития окраинного волжского города наложили отпечаток не только на хозяйство, но и на жизненные стратегии местных дворян: в Саратове первой половины XVIII века имел место массовый переход потомков служивших здесь «детей боярских» в купечество. Как показала Екатерина Николаевна Кушева, большинство служивших в Саратове дворян в петровское время получали лишь денежное и хлебное жалованье, поместий и крепостных не имели, а условия жизни в Саратове втягивали их в торгово-промысловую деятельность{306}.
64
И.К. Кирилов (1689–1737) — известный деятель Петровской и Послепетровской эпох, секретарь (1721), обер-секретарь (1727) Сената, автор