25 из 27 чиновников местных канцелярий Тульской провинции, включая воевод, прошли через военную службу, что было характерно для российского бюрократического аппарата середины XVIII века в целом. Среди них мы не видим титулованного дворянства и чиновников первых пяти классов по Табели о рангах, за исключением одного князя в должности полицейского, с рангом, правда, лишь гвардии подпоручика (X). Представителей дворянства «второго разряда» (по классификации С.М. Троицкого{468}), то есть чиновников VI–VIII рангов, к которым должны были принадлежать и воеводы, мы насчитываем семь человек (26 процентов), причем из десяти воевод к ним относились только четверо. Остальные 19 чиновников, как военные, так и гражданские, имели ранги от IX до XIV. Собственно «гражданские» должности по административному управлению провинцией (вне зависимости от их рангов, военных в том числе) занимали 13 человек — 10 воевод, 1 воеводский товарищ, 1 коллежский асессор (VIII) при провинциальной канцелярии и 1 коллежский регистратор (XIV) при уездной канцелярии в Епифани.
Несоответствие реальных рангов чиновников их должностям было явлением довольно распространенным{469}. Для достижения определенной правительством цели — единоначалия и строгой иерархии власти на местах — это обстоятельство могло быть, однако, чревато осложнениями. Потенциальным источником проблем могли стать главные помощники воевод — офицеры при подушном сборе.
Формально офицеры при подушном сборе были третьими, после воеводы и воеводского товарища, лицами в провинциальных канцеляриях и вторыми в канцеляриях уездных. Ю.В. Готье указывает, однако, что в указе 1736 года, вводившем должности офицеров при подушном сборе при администрации на местах, их обязанности и степень подчиненности воеводе не были точно определены. Воевода должен был иметь «за ними смотрение», контролируя их деятельность и отвечая за них перед высшим начальством{470}. Офицеры при подушном сборе помимо своих непосредственных обязанностей, связанных со сбором податей и недоимок, нередко занимались набором рекрутов, усмиряли крестьянские бунты, а также должны были заменять воеводу в случае его отсутствия. Готье приводит несколько случаев, когда офицеру при подушном сборе поручали вести следствие по делу воеводы, на которого поступила жалоба, и даже вступать в воеводскую должность в случае отстранения от нее воеводы{471}.
Случаи передачи воеводских полномочий в руки офицера при подушном сборе или поручения ему следствия над воеводой были, однако, немногочисленными и представляли собой чрезвычайный поворот в ходе определенного законом функционирования административной иерархии. Более того, они осуществлялись по прямому приказу сверху, шедшему от губернского начальства, что, хотя и подрывало авторитет воеводы, фактически сохраняло иерархическую пирамиду неприкосновенной. Однако ежедневные взаимоотношения в провинциальных и уездных канцеляриях между воеводой и его подчиненными выстраивались на основе, существенно отличавшейся от законодательного канона. И тут вступал в действие «человеческий фактор», то есть персональные качества и личные обстоятельства реальных людей, вынужденных поддерживать отношения по делам службы.
Намерение законодателя «давать провинциальным воеводам ранг полковничий, пока они воеводами будут» вытекало прежде всего из соображений соблюдения строгой иерархии на местах, чтобы у воеводы с подчиненными ему офицерами «не было распри»{472}. Мы уже видели, однако, что ни в провинциальной, ни в уездных канцеляриях Тульской провинции воеводы не имели положенного им по должности ранга полковника или майора соответственно. Вследствие этого офицеры при подушном сборе, среди которых было несколько майоров, оказывались нередко равны с воеводой или даже превосходили его по рангу. Так, офицер при подушном сборе в Тульской провинциальной канцелярии премье-рмайор Алексей Головачев превосходил по престижности и реальной значимости ранга провинциального воеводу коллежского асессора Квашнина-Самарина. Поручик Максим Ратаев, служивший при Епифанской уездной канцелярии офицером при подушном сборе, значительно превосходил в чиновной иерархии своего начальника воеводу Ивана Чоглокова, имевшего лишь ранг прапорщика{473}. При огромной значимости ранга в выстраивании иерархии отношений в среде русского дворянства превосходство подчиненного по рангу, особенно военному, над гражданским начальником не могло не создавать напряжения и проблем.
Табель о рангах устанавливала четкую субординацию чинов и рангов и предписывала систему взаимоотношений людей согласно им. Разделяя понятия чин и ранг, Табель использовала первый скорее для обозначения должности или позиции, на которую человек назначался для управления определенным видом деятельности, причем должность эта могла и не соответствовать рангу назначаемого, который понимался как действительно им выслуженная ступень в иерархии. Подобная ситуация специально оговаривалась для чиновников гражданской службы, которым строго предписывалось выслуживать ранги «летами», как в воинской службе, даже если они получали назначение на чин гораздо более высокий, так как иначе «сие в рангах будет оскорбително воинским людем, которые во многие лета, и какою жестокою службою оное получили, а увидят без заслуги себе равного или выше: того ради кто в которой чин и возведен будет, то ему ранг заслуживать летами, как следует»{474}. Для соблюдения правильного производства в ранги чиновников на гражданской службе устанавливался особый сенатский надзор. Согласно данному законодательству, тульские уездные воеводы, имевшие или получившие при назначении на свою должность (или, по петровской терминологии, чин) более низкие военные ранги, сохраняли их и должны были выслуживать майорский ранг, соответствовавший их должности.