— Жаркое с музыкой!
— Пиво с музыкой!
— Все получают с музыкой!
Они тащат за полы немецких солдат в пивные, рестораны, кофейни, которыми усеяна вокзальная улица, как старый николаевский генерал — медалями.
Среди этих детей находятся и дети Ильи.
Илья занят в канцелярии рабочей столовой. Там теперь заседание бундовского комитета, и люди твердят:
— Мы должны обратить свое внимание на интеллигенцию... Мы должны вести работу в студенческих союзах...
Хотя своего университета в городе не было, но студентов много: приехавших и беженцев.
По вечерам бундовцы приходили в студенческий союз. Чаще всех бывал здесь, Илья, о нем говорили:
— Интеллигентный рабочий.
Иногда он забегал к Шие напомнить, о себе и позвать в студенческий союз.
Однажды вечером Шие отдал своей ораве распоряжение:
— Завтра идем в студенческий союз. Никто не смеет отсутствовать. Если дело дойдет до побоев, сыпьте во все стороны.
— До побоев?
— Да, братва!.. Дискуссия между бундовцами и сионистами всегда кончается побоями. Лупите же во все стороны.
Орава не знала, почему Шие посылает ее на сионистское собрание. Ведь он неоднократно говорил:
— Что, Бунду больше нечего делать, как состязаться с сионистами? Пусть сгорят они! У Бунда есть более важные дела.
Они знали, что в ссылке русские рабочие критиковали Бунд, и Шие привез оттуда много «разъяснений» к сущности Бунда. Так что это означает?
Но молодую кровь волновало и дразнило ожидание, и парни отбросили сомнения.
Зал студенческого союза набит, в буфете накурено, шумно и душно. На минуту зал затихает: все настороженно глядят на человека в большой волосяной сибирской папахе с лопнувшим швом, из которого торчат клочки грязной ваты. Все глядят на Шию Шустера и его парней, спящих от мороза. Парни решили держаться развязно, но под электрическим светом и пытливыми взорами они не смеют вынуть рук из карманов. Шие — впереди, он чувствовал себя так, точно раскрыл чужую дверь и натоптал грязными сапогами. Из буфета они направились в читальню, потом в зал. Шие сказал:
— Вы знаете, ребята, я себя здесь чувствую, как в бане в валенках, давайте выйдем и переждем на улице.
Сидели Шие и его парни в первых рядах и упрямо не хотели снять шапок. Илья бегал по эстраде, оратор говорил, размеренно покачивая головой. Потом заспешил, бросая острые и колкие слова про сионистов и Палестину.
Кто-то с места крикнул:
— Не Палестина, а «Эрец Исроэл»3.
Но оратор нарочно повторил:
— Палестина, Палестина.
— Эрец Исроэл, говорят вам, идиот!..
Шие поднял руку, чтобы утихомирить крикуна.
Оратор продолжал:
— Молодой человек, вы напоминаете мне козла, который хотел...
Молодой человек поднялся и обратился к собранию:
— Товарищи сионисты, мы не позволим, чтобы каждый антисемит...
Шие взялся за плечо крикуна и строго произнес:
— Садитесь, иначе вас вынесут.
Послышались крики, в президиуме звонили. Когда утихло, оратор снова начал, и речь его напоминала торопливое падение густого дождя.
Вдруг люди поднялись и начали топать ногами, стучать стульями и свистеть, некоторые же кричали:
— Мы не позволим...
Сионисты объявили, что они покидают это позорное собрание и зовут спеть «Гатиква45.
Ойд лой овдо тиквосейму!!.. 2
И тотчас откликнулись бундовцы своим гимном:
Братья и сестры по работе и нужде...
Все в рассеянии сущие...
Красное знамя, кровью омытое,
Пылает огнем и страданьем...
Оба гимна сплелись, а люди старались перекричать друг друга. Они стояли на скамейках, размахивая шапками, потом стали осыпать друг друга бранью.
— Товарищи бундовцы, на трибуну!
Звали бундовцев, а бежали сионисты. Каждый хотел захватить трибуну. Шие Шустер стоял со своей оравой у ступенек и не пропускал чужих. Напирающих он бил папахой по лицу.
Потом снова зазвучала, «ди Швуэ»3. Зал ответил «Гатиквой». Все пронзительнее звучали слова песен. На эстраде стало темно, но люди продолжали петь в темноте. Когда электрические лампочки снова налились светом, Шие, а за ним и вся его ватага ринулись в зал. Он схватил стул и швырнул в сиониста. Стул ударил в окно, разбил стекла, посыпались звенящие осколки. Взорвались крики, потом враги сцепились, и кто-то стегал другого папахой по лицу. Кто-то кричал, кто-то визжал. Отодвигали столы, падали скамьи, звякали разбитые стекла.