Когда он уходит, в доме еще долго звучит его смех, и дети спрашивают:
— Мама, товарищ Янкель и сегодня придет поздно, когда мы уже будем спать?
— Да, да, маленькие товарищи, да, детки, да... Иногда случается, что Янкель уходит из дому, не успев сказать с женой ни одного слова. Но он вскоре возвращается в сопровождении Малки и запирается с ней в отдельной комнате. Жене Янкеля хочется знать, что за тайны у них, но она не станет мешать им во время работы. У двух членов комитета есть о чем посекретничать. Но немного погодя она все же начинает расспрашивать их, что слышно нового. В конце концов Янкель ей муж, а Малка подруга, и она находит нужным сказать им об этом. Они оправдываются: у каждого своя конспирация. Какие же претензии может предъявлять сознательный товарищ?
— Идите своей дорогой, разве кто претендует? Когда они уходят, она чувствует, что может предъявить много претензий. Она готовит ужин для детей, разводит огонь под треножником и стоит, полная взволнованных дум, и мысли волнуются, как огонь под треножником. Всю свою жизнь она прожила с ним, всю жизнь она оберегала его, прятала книжки и разыскивала его товарищей, а теперь она осталась одна, он же по целым дням с Малкой. Это обидно. Ведь Малка совсем недавно пришла в их дом, она даже книжки не хотела брать. Теперь Малка — член комитета. А она, что делает? Ничего! Она готовит пищу для мужа, моей детей и кое-чем помогает в работе.
От горечи она забывает, что под треножником горит огонь и что она еще не поставила горшка. Очнувшись, она вспоминает о чугунке, ставит его на треножник и снова отдается тревожным мыслям: Малка — жена мужа, Янкель — муж жены. И неясно, куда ведет эта мысль, но руки вздрагивают, и чугунок на треножнике начинает шататься, тревожно кипя.
Однажды утром Малка поведала ей тайну. Илья был у нее.
* * *
Он и сам не знал, почему его тянуло туда. Он вдруг ощутил потребность посмотреть, как выглядят жена и дети. Он шел смотреть на них как чужой, точно ему нужно было передать чужое письмо. Он пришел на перекресток и почувствовал, как сжимается сердце. Еще издали он услышал чужой голос, выкликающий новости. На перекрестке стоял мужчина.
Точно нарочно, человек этот сунул в лицо Илье газету и прокричал оглушительно городскую новость: женщина покончила с собой, потому что голодали ее дети.
Илья купил газету и поспешил на ту улицу, где жили его жена и дети. В дом нужно зайти под каким-либо предлогом, а улицу можно пробежать и так. Хотелось узнать, почему Малка больше не торгует газетами, внезапно возникла мысль: какая-то мать повесилась — ее дети голодали.
Через минуту он был по ту сторону двери. Детей не оказалось дома. Навстречу вышла Малка. Его обдало одновременно и холодом и жаром. Он застыл. Она вернулась в комнату и снова вышла. Протянув руку, она сказала:
— Только не ночевать здесь, не жить. На папиросы и завтраки можешь получать на первое время. Если же не найдешь работы, то у меня не богадельня.
Она сунула ему в руку кредитку и закрыла дверь. Он остался стоять, потом приоткрыл дверь, но она замахала на него руками и вынесла еще денег.
— Бери, ведь за этим ты пришел, на, денег мне не жалко, я плюю на деньги и на тебя...
Она бросила ему еще одну бумажку. Она почувствовала, что вырастает, что он ниже, что он просто ничтожен. Большая радость залила ее,— свершилась месть.
Но он понял это совершенно иначе, и в голове у него стало пусто. Он почувствовал себя одиноким и слабым и тихо сказал:
— Малке...
«Не говори больше, уйди, не делай этого...» — говорило в нем. Но он был глух к этому голосу и повторил:
— Малке, я не случайно пришел. Я готов, делай, что хочешь, но...
«Не говори больше уходи, беги!..» — говорило в нем.
— Не гони меня, я, как собака, пришел к твоему дому, Малке!... — продолжал он.
И опять:
«Не говори... Завтра ты снова уйдешь... Ты ведь совсем не за этим пришел... Спасайся, беги!..»
Она ничего не ответила, но лицо ее выражало без слов этот ответ. Он вышел, но тотчас возвратился: денег ему не нужно.
Только спустя некоторое время она обнаружила: он обменял пятирублевки на трехрублевки, она расхохоталась.
Улыбающаяся, пришла она к Янкелю и рассказала жене его.
— Ну?.. В добрый час, без мужа тоже не сладко.
— Ты так думаешь?.. Нет, сестричка, нет. Сейчас не прежние времена. Я ведь теперь совсем другая стала. Никаких забот, ни от кого не завишу, нет, сестричка... А тебе, может быть, неизвестно, что он ни разу не поцеловал меня с тех пор, как я стала его женой. Ни разу, слышишь!.. А я ждала и надеялась. Он пришел ко мне как животное. Я была девицей со здоровыми щеками, с горячей кровью. Он сожрал все это и оставил меня шлепающей в старых ботинках. Скучно, говоришь ты, без мужа... Ты это серьезно думаешь? Если серьезно, то ты совсем не чувствуешь, как весело теперь на свете... И слышишь, для этого времени есть более важные вещи.