Я готова орать и звать, кого угодно… Плевать! Но дыхания не хватает самой.
- Помогите! – всхлипываю я.
- Не надо! – хрипло и глухо говорит Линар с кровати, я почти не могу узнать его голос. – Алиса, не кричи. Все хорошо. Сейчас пройдет…
Он говорит со мной, значит, может дышать снова.
У меня слезы из глаз.
Сижу, обнимаю того, что на полу… слезы, сопли, я размазываю по лицу.
Не могу так.
Потом вижу, как Линар на кровати пытается приподняться, но встать у него пока нет сил. Он сползает и ползет ко мне на четвереньках. И, когда доползает, ложится рядом, на спину, раскинув руки, глядя в потолок. Дышит часто.
- Прости, - говорит он, облизывает сухие губы. – Так было нужно. Приступ зафиксируют там… Не бойся. Со мной такое не в первый раз. Прости…
- Придурок! – всхлипываю я. Как так можно!
Он совершенно по-дурацки улыбается, словно ему приятно, что я волнуюсь. Убить бы за это!
Рето у меня коленях, затихает и начинает дышать ровнее.
* * *
Будет непросто – сказал Линар.
Несколько дней я почти шарахалась от него, вздрагивала при любой попытке обнять. Мне все казалось – сейчас все это снова.
- Не бойся, - сказал он. – Выглядит страшно и да, приятного мало, когда вот так не можешь дышать. Но не опасно. Умереть почти невозможно. Если хотя бы одна часть тебя крепко держится за жизнь, то она и второй части не даст соскользнуть.
- Зачем? – это ужасно, я не могла понять.
- Для советников, - тихо сказал Линар. – Это даст возможность отыграть пару ходов. К тому же, за истерикой легко спрятать расчет. Пока все будут обсуждать мои припадки, я успею сделать кое-что нужное.
Он улыбался.
Его глаза изменились. Теперь я видела – ему не все равно, он готов драться.
Через пару дней Линар заплел косичку снова, и никто больше не пытался остановить его. Нам что-то удалось? Или это только начало и пока ничего не значит?
Линар, который с косичкой, почти все время был со мной, старался не оставлять надолго. Второй, тот, что Рето, почти все время был где-то там. Рето почти не разговаривал со мной, даже не подходил близко. Он спал отдельно, на диванчике в углу. И, признаться, иногда меня мучила совесть, мне казалось, он должен быть с нами, ему там одиноко… Казалось, это из-за меня, потому что я не могу быть с двумя одновременно, и вот, один из них должен страдать.
Все это не так, конечно.
Не так, как со мной.
Я понимала, что где-то там, дома, я хожу на работу, занимаюсь привычными вещами. И все, что происходит со мной здесь – никак не влияет на ту, настоящую, меня.
А вот Линар…
Поздно вечером мы лежали на травке в дворцовом саду, смотрели на звезды. Рето тоже был здесь с нами, в нескольких шагах, сосредоточенно выполнял упражнения с боевым шестом. Это было похоже на танец – связки ударов и блоков, разворот, прыжок, еще разворот, и шест красиво летает в руках, прокручиваясь кругами и восьмерками, очень технично. Такие вещи требуют концентрации и отличной физической подготовки, правильного дыхания…
Дыхание…
Линар, спокойно лежащий рядом со мной, обнимающий меня, дышал с ним в такт.
Нет, спокойнее и ровнее, конечно, но я отчетливо чувствовала выдохи на ударах и легкую задержку, когда Рето замирал. Тише, но синхронно. Линар даже не смотрел на него, ему и не нужно было смотреть. Он и так знал. Они оба – один человек.
Он лежал со мной, я обнимала его, прижавшись щекой к груди. Чувствовала, как быстро стучит сердце. Куда быстрее, чем обычно у человека, лежащего на траве.
- У тебя сердце так колотится, - сказала я. Чуть удивительно это было.
- Да, - сказал он. - Чисто физически оба тела часто реагируют как одно. Смотри.
И вдруг с размаху заехал шестом себе по руке, по предплечью. Чуть стиснул зубы.
Да, я понимала, что не только тот Рето, что тренируется с шестом, но и тот, который со мной, почувствует боль. Но не ожидала увидеть синяк, возникающий сам собой.
Линар вытянул руку предо мной, показывая.
- Но откуда? На том же месте, да?
- Да. Всего лишь лопнувшие сосуды, - сказал Линар. – Порез, конечно, не возникнет из ниоткуда, но кровоподтек или воспаление кожи в месте ожога будет. Инсульт может случиться. Но в этом есть и другая сторона. Заживает все гораздо быстрее и боль тоже приглушается, потому что делится надвое. Если у одного тела повреждена рука, то можно попытаться переключиться на восприятие другого тела.
Я осторожно потрогала, погладила его руку.
Да, я понимала, но все совсем иначе, когда видишь своими глазами.
- А знаешь, я нашел интересную старую запись с Императором Ниаром, - сказал Линар, задумчиво глядя на звезды. – Я видел ее раньше, но как-то не обращал внимание. Встреча в Такане, два Императора за одним столом. Понимаешь… два. Они говорят друг с другом. И это не игра на публику, там есть кадры, когда после очередного вопроса один Ниар чуть наклоняется к другому и что-то быстро шепотом говорит на ухо, второй кивает и улыбается. Понимаешь… мне никогда не приходило в голову, говорить что-то на ухо самому себе. Я и так знаю все слова и ответы. Это выглядит странно. Хотя тогда, как я понимаю, никого не удивляло.