— Прошу, подождите минутку. Я говорил с лейтенантом д'Изиньи, и мы пришли к выводу, что есть способ вас освободить, если вы понимаете, о чём я.
— Прошу прощения, но я вас не понимаю...
— Уже почти темно. Ваш аэроплан на буксире, за кормой. Вы можете потихоньку пробраться в него, мы перережем канат и потеряем вас. И вуаля — вы сбежали. Никто ничего не увидит и не узнает. Но сначала вы должны обещать мне две вещи.
— Могу я спросить, какие именно?
— Первое — вы не запустите мотор и не взлетите, пока мы можем вас слышать. Второе — вы, как офицеры, дадите слово чести никогда больше не сражаться в воздухе против Франции в этой войне. Против Италии — сколько угодно, тьфу, мерзавцы! Но не против Франции.
Это, было, несомненно, привлекательное предложение. Я почувствовал, что оба — и д'Изиньи, и капитан эсминца — крайне заинтересованы в том, чтобы от нас избавиться. Разумеется, д'Изиньи сам был у люка, когда они стреляли в нас из пулемёта. У подлодки нет смотровых иллюминаторов, так что только ему и рулевому, управлявшему погружением, известно, что лодка затонула по нелепой случайности, а не из-за наших бомб.
Если мы с Нехледилом просто исчезнем, то вместо того, чтобы предстать перед следственной комиссией, д'Изиньи и его команда получат медали за боевые действия. Они с Кермадеком объяснят спасение команды тем, что мы улетели, оставив экипаж "Лапласа" плавать в воде до прихода эсминца. Таким образом, честь французского флота будет спасена, и все останутся довольны.
Оставался только один вопрос — чем всё это обернётся для нас? Двигатель аэроплана вышел из строя, так что придётся дрейфовать, положившись на волю судьбы. Нас ждёт долгая холодная ночь, а утром, возможно, задует бора. В итоге мы можем просто променять лагерь для военнопленных на могилу в море.
— Капитан, — спросил я, — если мы сойдём на берег с вами — чьими пленниками мы тогда окажемся?
— О, это очевидно. Мы передадим вас в руки итальянцев, на этот счёт существует соглашение. Флот Франции в Бриндизи — лишь гость, и возможности содержать пленных у нас нет.
Это решило вопрос — через пять минут мы с Нехледилом снова сидели в кабине летающей лодки L149, дрейфующей от кормы эсминца в ночную Адриатику. Спустя ещё несколько минут шум двигателей затих, и "Бомбардир" поглотила темнота. Мы снова были предоставлены сами себе.
Много лет спустя, где-то в 1955 году, мне случилось наткнуться на недавно изданную книгу под названием "Морские воспоминания", автором которой оказался не кто иной, как отставной контр-адмирал французских ВМС Дагобер Сент-Жюльен, шевалье Греу-Шасслу д'Изиньи. Увлекательно написанная книга живым языком рассказывала о его приключениях с тех времен, когда он выбрал жизнь моряка, вплоть до ухода на пенсию в 1953 году.
Однако, должен сказать, мне показалось более интересным то, что моряку удалось забыть, чем то, что он помнил, особенно в отношении его собственных темных делишек во время Второй мировой войны, когда он служил заместителем министра Морского флота в правительстве Виши, затем присоединился к адмиралу Дарлану в Северной Африке, а позднее, в 1943 году, ловко перешел на другую сторону и появился в стане победителей.
Но главное, что меня интересовало, расскажет ли он об определенных событиях одного дня в декабре 1916 года. Я не был разочарован: после жестокого сражения со множеством австрийских самолетов, длившегося более часа, бессмертная подводная лодка "Лаплас" опустилась под воды Адриатики, сокрушенная превосходящими силами врага.
Когда волны сомкнулись над ними, храбрые матросы прокричали троекратное "Да здравствует Франция!" и спели "Марсельезу", а в это время коварные враги кружились над ними, как гнусные стервятники.
"Даже в самые темные моменты войны в противнике могут обнаружиться искры человечности, и когда мы плавали среди обломков, около нас приводнился австро-венгерский гидроплан и поддерживал нас с моими храбрыми товарищами, пока не подоспела помощь. Эти весьма галантные и обходительные австрийцы по имени шевалье фон Пархазки и виконт де Нек-Ледил поддерживали бы нас и дальше, несмотря на вероятность самим попасть в плен, но я предложил им покинуть нас, крикнув: "Спасайтесь, пока не поздно, мои храбрецы!"
Тогда они запустили двигатель и поднялись в воздух, помахав нам, как принято, на прощание. Увы, позже мы узнали, что эти благородные люди пропали, море поглотило их навсегда".
Я не удержался и отправил открытку на адрес издателя адмирала, в которой написал, что, к сожалению, виконта де Нек-Ледила больше нет в живых, а благородный австриец шевалье фон Пархазки жив-здоров и рад встретиться с ним когда-нибудь по случаю в Лондоне. Несколько недель спустя я прочитал в "Таймс" о внезапной смерти адмирала от инсульта. Надеюсь, это лишь совпадение.