Однажды отец прошёл мимо мальчика, тяжёлым взглядом осмотрев его хрупкое тело. В ссадинах, синяках и кровоподтёках. Ростаф совсем не был похож на своего сильного, и статного отца. В глазах мужчины отразилась горечь.
— Раз уж ты собрался идти по пути воина, то должен будешь вложить в это всю свою душу. Ты обязан преуспеть, ведь ты мой сын.
Эти слова напугали Ростафа. Настолько, что он побоялся обернуться в сторону отца. Тот в свою очередь в этот день с ним больше не говорил.
— Сверху, с правого бока, вновь сверху и выпад! Финт, перенос центра тяжести, вольт и вновь выпад!
Под строгим взглядом отца, нанятые репетиторы по фехтованию выкладывались по полной, но, к сожалению, их старания не приносили плоды. Многие месяцы тренировок, разных стилей и подходов… На Ростафе часто не оставалось живого места, но даже так, он терпел. Терпел боль, боролся со страхом и бесконечной печалью. Ведь он сын своего отца.
Часто слуги замечали, как мальчик, тяжело вздыхая и прикрывая лицо, наблюдал за бегающими по улице детьми. Видя это, они шептались за его спиной, думая, что Ростаф их не слышит.
— Разумеется, его задирают. Он и до этого был дурным, но теперь, после того, как его отец нанял всех этих вояк, на его лицо страшно смотреть. Каждый раз передёргивает. Какой же его отец жестокий человек, на что же он в конце концов надеется?
Ростаф их слышал. Слышал, как бы не старался пропускать все эти слова мимо ушей. Не подавал виду, не показывая дрожащее лицо такими же дрожащими руками.
Мальчик сдался. Отец умер совсем вскоре, а всё поместье перешло его мачехе, на которой мужчина женился незадолго до своей смерти. Женина, явно испытывающую неприязнь к мальчишке с самого своего первого появления в их доме, разорила семью, уволила всех слуг и продав поместье. Дом, где рос Ростаф. Он до сих пор помнит, как женщина пыталась отравить его, тем самым сильно подпортив его иммунитет и оставив ужасные воспоминания о его детстве.
Ростаф хмыкнул. Утёр вспотевший лоб, успокоившись. Ну конечно, он был слаб. Получил травму на одной из своих работ, отчего теперь хромал на правую ногу, ослеп на левый глаз, в попытке продавать волшебные эликсиры, а также лишился одной своей почки, за продажу которой ему по итогу не заплатили.
«Просто женись на богатенькой дамочке, — однажды бросил его друг, обрабатывая гноившийся глаз мужчины. — Ты только это, выбери покрасивше, в конце концов, тебе с ней спать.»
Сказав это, Роберсон улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
«К этому времени я уже куплю какую–нибудь гостиницу и позволю вам жить у меня. Ты только не томи долго, а то, может быть, и забуду ещё, ха–ха! — сказав это, он рассмеялся.»
Но эти, казалось бы, сказанные в шутку слова прочно засели в голове Ростафа.
Он вздохнул вновь. Прошёлся, уже более спокойный. Как бы он не ценил свою дружбу с Роберсоном, он всё же питал чувства к Люси. Да, со скверным, очень скверным характером на поверхности, внутри она всё же была другой. Ранимой и слабой. Прямо как он. Возможно, это судьба, что именно они двое сошлись. В нём теплилась любовь. Но сейчас, по мимо этого, где–то в глубине тлело что–то ещё. Что–то, что сильно горело в таком далёком детстве, что–то, что сильно ослабло, но так и не потухло со временем.
Ростаф отбросил глупые мечты, но полностью смириться с суровой реальностью не смог. Да и не хотел.
— Разве нас не шестеро? — Как бы между делом, во время ужина спросил Гумберг. — Я насчитал семеро, не считая Вероники и того мужчины. Гм, ну того, что с девочкой на втором этаже.
Мистер Роберсон замер вместе с ложкой в руке у самого рта. Быстро он оглядел каждого присутствующего в гостинице. К счастью, все, кроме этой самой девочки, к которой Гумберга так и не подпустили, сейчас присутствовали за столом. И все также молча осматривались по сторонам.
«Что–то мне всё это не нравится, — тихо прозвучал голос кучера.»
— И правда, какая интересная деталь. Я тоже отчётливо помню, что когда я сюда заезжала с Ромари, посетителей было всего четыре. — Отпив вино, мисс Ландер блеснула глазами, хитро уставившись на хозяина. — Неужели вы обсчитались, Роберсон?
«Если они сейчас начнут выяснять отношения, я тут же встану и уйду, — подумал наёмник. — Меня уже успели вымотать бесконечные вопросы Ромари, а я, напомню себе, не устаю. Вроде–как.»
Раздался противный скрежет. Ростаф, так не вовремя продолживший есть, со смущением отложил нож и вилку, оставив остывающий кусок мяса. Спрятал глаза от недовольного взгляда своей невесты.