— Ростаф… — продолжил Роберсон, но тут же замолчал, стоило только его другу открыть рот.
— Я хочу знать, — с трудом подняв глаз и уставившись в одну точку, сказал Ростаф, — хочу знать, кто это сделал… Кто мог так обойтись с Люси? Кто?
— И этот кто–то среди нас, — странно обведя комнату глазами, проговорила Ландер. — Не может быть, чтобы кто–то проник сюда в такую бурю.
— Мы все здесь были почти неделю, и за это время ничего странного не случилось, — как будто пытаясь убедить самого себя, предположил Роберсон. Ландер и Ростаф в том числе подняли глаза. Мужчина продолжил: — Пока не приехал помощник детектива. Стоит ли говорить вам, мистер Гумберг, что ваше поведение я считаю крайней степенью подозрительной?
— Гм, не стоит, я и сам догадываюсь, — Гумберг склонил голову. — И как я могу перед вами оправдаться?
— Для начала, пекло, скажите хоть, зачем вы приехали сюда?
— За мужчиной и девочкой на верху, мистер Роберсон.
— Да, вы действительно просили меня их позвать, но…
— Кончай, Роберсон, — неожиданно заговорил Ростаф. — Это не мог сделать мистер Гумберг. У него как минимум н-нет оснований… Прошу, скажите, что я прав, мистер Гумберг?
Наёмник не ответил, лишь молча кивнув.
— На счёт этой сладкой парочки, — нервно фыркнула Ландер. — Где они? У нас тут человека убили.
Вероника, всё ещё достаточно бледная и растрёпанная, ответила:
— Как только вы пошли в залу на этом этаже, мистер Роберсон сразу оповестил их обо всём и попросил не выходить до того, как он попросит.
— Отчего же? — Нахмурилась женщина.
— Как и сказала Вероника, я лично попросил их, Ландер, — сухо проговорил хозяин гостиницы. — Там ребёнок, и помимо того, что это не безопасно от слова совсем, да и рано такие ужасы ребёнку видеть, это, тем не менее, позволит удержать их в гостинице как ещё одних подозреваемых.
— Но Ромари, вы, тем не менее, — повторила его фразу Ландер, — отпустили. Как–то нескладно вышло, да?
— Она не сможет уехать, — странным голосом ответил мужчина.
И, как в подтверждении его слов, входная дверь, толкаемая ветром, с шумом открылась, впустив холодный воздух. Кружащиеся в танце снежинки мягко легли на ковёр. Внутрь, поддерживаемая Джефри, вся красная и в снегу, натурально ввалилась Ромари. Упала на пол, не удержавшись за вешалку, стоило мужчине только отпустить её. Закричала, нет, натурально завыла:
— Все лошади, — заикаясь и проглатывая лившиеся то ли от горечи и отчаяния, то ли от ветра, слёзы, пыталась сказать она, — лошади, они… они мертвы… Все! Все без исключения! Все с перерезанными глотками!
Под тяжёлыми взглядами и различной степени громкости вздохов и охов Джефри помог встать девушке.
— Но никто же не выходил на улицу кроме вас, — прикрыв лицо руками, сказала Ландер.
— П-подождите, вы что, на меня намекаете? — занервничал извозчик. — Да я, я же, мистер Гумберг, вы же сами видели, что я почти всё время в гостинице сидел, и последний раз выходил с мистером Роберсоном!
— Гм, успокойся, про тебя никто и ничего не говорит. Лучше присядь и расскажи, что ты видел.
— Вероника, принеси мисс Ромари чего–нибудь горячего, пока она прямо тут не… — Роберсон осёкся, но вовремя опомнился. — Мисс Ландер, сходите с ней. Так безопаснее.
— Лошади. Они были убиты достаточно недавно, но какое–то время прошло уж точно, — Джефри потёр замёрзшие уши, тяжело подняв глаза. — Пол часа, может, час.
— Как же так, если только недавно вы, гм, выходили с Роберсоном к конюшням?
— Ошибка, — ответил Роберсон, быстро глянув на извозчика. — К лошадям ходил только Джефри.
— Мы сходили за дровами, мистер Гумберг, — Джефри занервничал, начал тараторить, — камни быстро остывали, а потому их нужно было готовить заранее, постоянно поддерживая огонь. А, следовательно, и древесина уходила быстро. Пускай вас не сбивает с толку утреннее солнце — тогда было намного холоднее, чем ночью или вчера. От ветра конюшни мы так и так закрыли толком, всё равно поддувало. Но это был не я, чесное слово!
«Значит, то, что это была Ромари или Джефри, мы исключаем. До этого времени она вроде как сидела в своей комнате, а причин убивать Люси у извозчика небыло, — шевелил мозгами Гумберг. — Но нужно ещё много чего узнать. Пекло, я некомфортно чувствую себя без своего меча…»
Наёмник грустно покосился в сторону одного из шкафов, на котором его клинок и лежал. Вся мебель на первом этаже по большей части была тяжёлой и громоздкой, настолько, что бесшумно подвинуть её к шкафу было бы очень проблематично. Сбить меч чем–то другим было тоже невозможно — шкафы были высокие, (настолько, что никто из присутствующих не доставал до верха), почти до самого потолка, так что под таким углом никакая палка или швабра не пролезла бы.