– Конечно, – поддакнул шофёр, подумав: «Фанат! Раньше дзержинцы тоже хоронили преступность…»
– Присаживайтесь, пожалуйста, профессор Апостолов, – пригласила санитарка обоих посетителей указав на мягкие пуфики у стены.
Профессор поморщился, но тут же улыбнулся. Его знали в лицо многие, но не все же должны помнить его имя-отчество!
Профессор Степанидова не заставила себя долго ждать. Спустя две минуты, санитарка пригласила Апостолова в кабинет, указав в коридор тонким пальцем с массивным перстнем: – Вторая дверь налево!
Профессор поблагодарил и прошёл внутрь. Поразительнейшая чистота! И мягкие ковровые дорожки. Он деликатно постучал в белую дверь.
– Входите!
– Добрый вечер! – как зовут Степанидову, профессор не запомнил, а гадать не стал.
– Присаживайтесь.
Апостолов сел в кресло напротив стола Степанидовой. Всё в кабинете было белым: белоснежное кресло, накрахмаленный халат докторши, стол, стены, и даже ковровая дорожка – сияли белизной свежего снега. Профессор поёжился.
– Я пригласила вас ещё днём, но это не имеет значения!
– Извините, пожалуйста! Возможно, я отнимаю ваше время?
– Нет-нет, что кривить душой-то? – улыбнулась профессорша так, что яркая помада на её губах треснула в уголках рта. – Таким клиентам я всегда рада! Платите вы хорошо, я стараюсь отрабатывать!
– Вы позвали меня, – перешёл к делу профессор, разговор о деньгах его раздражал. Никогда их не имел, а вот теперь, пожалуйста, встречают как нового русского!
– Позвала вас для беседы, не телефонной беседы… – Степанидова вздохнула, собираясь с силами. – Дело складывается следующим образом: у вас будет необычный ребёнок!
– Как это? – привстал профессор.
– О! Не волнуйтесь, не урод! Но есть одна маленькая деталь.
– Что? Аномалия?
– Если вы подразумеваете патологию, то нет! Никакая не аномалия!
– А если не подразумеваю? – профессор сам себе удивился, как это он ведёт разговор, не зная имени собеседницы? Но со Степанидовой он чувствовал себя легко и раскованно.
– Если вы считаете аномалию небольшим отклонением от общепринятой нормы, да!
– Разрешите узнать, отклонение выше или ниже нормы?
– Опять вы о норме! Да нормальный ваш ребёнок, нормальный! Просто возникнет небольшая проблема с его здоровьем в первые часы жизни.
– Позвольте вас спросить, почему вы тогда заявили, что все нормально и распрекрасно?
– А потому, что так и есть на самом деле! – лицо Степанидовой стало жёстче. Видать, не впервой ей пришлось увещевать некомпетентных будущих папаш, взволнованных до состояния аффекта. – На сегодняшний день всё хорошо и распрекрасно.
– Скажите, профессор, зачем вынашивать ребёнка, подвергая его жизнь опасности в родах?
– А зачем убивать его? – наповал сразила Степанидова.
– Хорошо, хорошо, – успокоился Апостолов. – В чём его аномалия?
– Вот и прекрасно! Вы взяли себя в руки, приятно говорить с таким человеком!
– Итак? – спросил Апостолов, не поддаваясь лести.
– Итак. У Вашего будущего ребёнка имеется ферментопатия Точнее гемоглобинопатия.
– Что-то вроде лейкоза?
– Вовсе нет! – Степанидова достала из ящичка стола цветные графики компьютерной обработки неких анализов. – Вот, смотрите!
– Это для меня китайская грамота, – отодвинул от носа бумаги профессор.
– Представьте себе, для меня тоже!
Глаза Апостолова расширились.
– Не в том смысле, что я не понимаю смысла, а в том, что я не могу прогнозировать последствия!
– Объясните, пожалуйста.
– Хорошо, – Степанидова собралась с мыслями. – Представьте себе единую цепь биохимических превращений: за одним звеном непременно следует другое, в итоге получается нормальный эритроцит – клетка крови, переносящая кислород.
– Представил.
– … вот, в этой цепи произошло нарушение.
– Лейкоз?
– Нет! Извините, я говорю непонятно, попробую иначе. Представляете деление клетки?
– Пополам?
– Да, а потом ещё раз пополам, и ещё.
– И всё это описывается химическими реакциями, – уловил суть профессор Апостолов.
– Таким образом, из одной клетки получается восемь маленьких жизнеспособных эритроцитов. А у вашего сына – только четыре.
– И они нежизнеспособны, – заключил профессор.
– Сверхжизнеспособны!
– Тогда в чём проблема?
– В условиях пониженного содержания кислорода человек, имеющий такие клетки, живёт! А обычный – умирает, поскольку его мелкие клетки не справляются