…С раннего утра в сторону Парка мира, разбитого рядом с эпицентром взрыва, двинулись массы людей. По повязкам на рукавах и надписям на знаменах можно узнать, кто здесь местный житель, а кто приехал из Токио, Хиросимы, Осаки или с совсем уж далеких Хоккайдо, Окинавы. Хором выкрикивая антиядерные лозунги, идут колонны рабочих, учителей, врачей, муниципальных служащих. Из трамваев, автофургонов и междугородных автобусов выгружаются все новые группы манифестантов. Все они накапливаются перед скромным зданием, где продолжается начавшееся в Хиросиме заседание Всемирной конференции за запрещение атомного и водородного оружия. А тем временем переполненные влагой синевато-серые тучи все ниже прижимаются к верхушкам стонущих в предчувствии тайфуна деревьев. По длинной и крутой лестнице поднимается в гору людской поток. Пережившие бомбардировку и родственники жертв задерживаются у Фонтана мира, сооруженного в память тех, кто в свои последние минуты страдал от неутолимой жажды. Зачерпнув воды ковшиком, люди льют ее на черный куб с высеченными словами из дневника девочки, прошедшей через ужасы того августовского утра: «Мое горло обжигала жажда, но вся вода была покрыта чем-то, напоминавшим жир. Мне так хотелось пить, что я залпом выпила то, что было передо мной». Рядом с фонтаном две пожилые женщины, буддийская монахиня с бритой головой и мирянка, бьют в гонг, нараспев читая то молитвы, то антиядерные прокламации. Другие женщины раздают простые голубые веера с надписью по-японски и по-английски: «Да пребудет мир над всем человечеством!»
Чем меньше времени остается до начала торжественной церемонии, тем ближе к эпицентру атомного взрыва подходит тропический тайфун. Небо разверзается, и потоки теплого дождя щедро поливают всех, кто не уместился под брезентовым пологом. Лица стали одинаково мокрыми, и уже не разобрать, кто утирает небесную влагу, а кто — слезы. 11 часов 2 минуты утра. Наступает момент, когда Нагасаки осветила вспышка «ярче тысячи солнц». Из репродуктора раздается призыв предаться минуте молитвы в молчании. Взвывают корабельные сирены. Раздаются удары Колокола мира…
Запомнилась прощальная беседа с хозяйкой небольшой гостиницы, выписывавшей счет за постой. Улыбаясь, как это нередко делают японцы в момент самых тяжелых воспоминаний и переживаний, она говорила: «Мне было 20 лет, когда соседи вытащили из-под горящих обломков дома мое полумертвое тело со слезшей кожей. Я не пожелаю даже самому злому человеку тех мучений. Я хочу, чтобы ни одна мать на всей Земле не испытала страданий, которые пережила я у смертного одра дочек, умиравших одна за другой от последствий моего облучения. Я уже прошла дорогу жизни, и мне, одинокой, вроде бы нечего бояться. Но я все равно боюсь за будущее своих соседей, за других жителей Нагасаки, за всех людей».
Оснований для беспокойства за будущее у жителей Нагасаки, пожалуй, больше, чем у жителей многих других японских городов. И дело не только в том, что примерно каждый десятый горожанин на собственном опыте знает об ужасе атомной войны. Два-три часа езды на машине отделяют Нагасаки от Сасебо, комплекса военных баз, играющих важную роль в глобальной ядерной стратегии США. Мало того, что базирующиеся в Сасебо японские и американские боевые корабли и самолеты призваны «в случае чрезвычайных обстоятельств» блокировать Цусимский пролив, одну из самых напряженных международных транспортных артерий, «Гиндзу Японского моря». Эта затея в первую очередь направлена против СССР, для которого свобода судоходства между портами тихоокеанского побережья и европейской части страны имеет жизненно важное значение.
Сасебо еще и важная опорная точка для американских авианосных ударных групп. Во время стоянки в Сасебо атомного авианосца «Энтерпрайз» в марте 1983 г. я беседовал с горожанами, с участниками марша протеста против захода в порт корабля с ядерным оружием на борту. Все они говорили о смертельной опасности, которую навлекают на Сасебо и соседний Нагасаки корабли 7-го флота. Помню и ухмылку офицера с «Энтерпрайза», с которым сидел рядом в поезде на обратном пути в Токио. На вопрос, правда ли, что на авианосце и кораблях эскорта есть ядерное оружие, он ответил: «Только дети могут верить, что такое оружие выгружается каждый раз, когда мы заходим в японские порты. Как заставить взрослых людей верить в это — проблема не наша, а японского правительства, провозгласившего три безъядерных принципа». Помимо «Энтерпрайза» исключительно удобную гавань Сасебо все активнее «осваивают» другие авианосцы, атомные подводные лодки с ядерными ракетами «Томагавк» на борту. Местные газеты писали, что Сасебо планируется превратить в порт приписки линкора «Нью-Джерси» с теми же «Томагавками».
Сасебо — рядом с Нагасаки. По соседству с Хиросимой — Ивакуни, еще одна база ядерной стратегии США на Дальнем Востоке. Чем не символ забвения уроков истории? Чем не дополнительный стимул в борьбе за предотвращение новых трагедий, подобных трагедии Хиросимы и Нагасаки, товарищей по несчастью?
Глава четвертая.
ТАКАЯ РАЗНАЯ ЯПОНИЯ
Хоккайдо — «путь к северным морям» Тохоку:
задворки Японии Сикоку:
мосты надежды уходят в туман
Кюсю — остров керамики
«Технополис» — японский «билет в XXI век»?
Хоккайдо — «путь к северным морям»
Впервые побывать на острове, чье название переводится как «путь к северным морям», довелось вскоре после начала корреспондентской работы в Японии. Осенью 1981 г. журналистов пригласили на открытие Дома японо-советской дружбы в город Хакодате. Пока самолет шел над бесконечными заснеженными горами, корреспонденты-ветераны наставительно объясняли значение предстоящего события, напоминали историю самого северного острова Японии.
Хоккайдо недаром сравнивают с американским «диким Западом». Как и западные штаты Америки, Хоккайдо осваивался позже остальных районов страны. Первые японские поселенцы стали пересекать неширокий пролив, отделяющий Хонсю от Хоккайдо, еще в XV в. Но инициатива принадлежала не правительству, а одному из самурайских кланов — Мацумаэ. Контроль центрального правительства над островом окончательно был установлен лишь в 1869 г. и пришел вместе с новым названием вместо «Эдзо», что означало «земля дикарей».
Как и в случае с «диким Западом», правительство отрядило в колонизируемые земли войска, которые стали вытеснять, а подчас и уничтожать местных жителей — айну. Было создано специальное ведомство по колонизации Хоккайдо. Огромные средства вкладывались в строительство городов и ферм, создание рисовых полей и угольных шахт. Основные тяготы освоения новых земель легли на плечи солдат, а также обнищавших самураев, крестьян и рыбаков, которые массами переселялись на Хоккайдо, привлеченные обещанием бесплатной земли, домов, орудий труда, трехлетнего гарантированного пропитания. Немаловажна роль и сосланных со всей Японии заключенных, бежавших на Хоккайдо воинов из самурайских кланов, разгромленных в гражданской войне конца 60-х годов.
В противостоянии суровой северной природе, в кровопролитных стычках с отстаивавшими свои права племенами айну постепенно складывался тип людей, людей с особым характером — «досанко». Для «досанко», как с гордостью зовут себя уроженцы Хоккайдо, характерна независимость поведения и мнений, стремление к решительным действиям, готовность прокладывать дороги в неизведанное, преодолевать трудности. А трудностей в самой большой префектуре, занимающей пятую часть территории Японии, хоть отбавляй. И они вовсе не сводятся к непривычно долгой и холодной для японцев зиме, к обилию снега, заметающего чуть ли не девять десятых всех железных и шоссейных дорог. «Досанко» не боятся снега и холода. Гораздо труднее бороться с традиционной отсталостью края, богатого углем, лесом, плодородными землями, рыбными угодьями.
На Хоккайдо приходится 22 % сельскохозяйственных угодий Японии, более четверти лесов и такая же часть рыбных запасов. Но конкуренция дешевой импортной продукции привела к тому, что сельское хозяйство и лесная промышленность испытывают растущие трудности, а добыча угля практически полностью прекратилась. Сокращается производство стали и строительство судов. Огромный остров дает лишь 2 % промышленного производства Японии, с 1985 г. прекратился рост населения. Ни природные богатства, ни предприимчивость 5,5 млн «досанко» никак не могут компенсировать удаленность от промышленных районов Токио, Нагоя, Осаки, ускорить экономическое развитие префектуры, все еще дающей не более 5 % валового национального продукта. Мало помогают и дотации правительства, до сих пор вынужденного содержать специальное управление по развитию Хоккайдо. «Экономическое чудо», по существу, обошло остров стороной, оставив его на положении аграрно-сырьевого придатка.