Вечерним рейсом летели обратно, а на утренний рейс в Алма-Ате у меня
уже были куплены билеты. В самолете я вытащил их из нагрудного кармана
и внимательно рассмотрел: рейс Алма-Ата – Ашхабад на 9-00. Все
нормально. Прилетели в два часа ночи. До дома добрались за полтора
264
часа. Заказали такси на 6-30. Я поспал три часа, обнял родителей и
братишку, сел в такси и в 8-00 был уже в аэропорту. Успел, как говорится,
впритык. В 12- 00 в пятницу я уже ловил такси у здания аэровокзала в
Ашхабаде.
"Сначала смотаюсь в Безмеин, выясню обстановку, отмечу
командировочное удостоверение, а потом буду думать, что делать дальше",
- решил я.
На автостанции в автобус набилось много народу, но главное было в том,
что я успевал до окончания рабочего дня. Бухгалтерша в Безмеине сказала,
что вагоны пришли и стоят в тупике, но отправить их можно только на
следующей неделе. Я попросил позвонить в часть.
- Пожалуйста, но я еще раз говорю, что возможности нет.
Заместитель по тылу полка трубку не поднимал. Тогда я набрал номер
начальника штаба. Как только тот понял с кем говорит, он начал орать:
- Ты что там делаешь целую неделю? Сейчас же возвращайся в часть!
Воробъева опять забрали в дурдом и это в последний раз. Будем его
увольнять через месяц.
"Дождался" – подумал я.
- Лес отправить смогу только на следующей неделе.
- В жопу твой лес! Пусть зампотылу едет – он только водку может жрать –
пусть проветрится!
- Хорошо, товарищ майор – выезжаю.
Стало понятно, что встретиться с Эллой мне не удастся, может быть,
никогда. Скоро дембель, вернее, увольнение из рядов Вооруженных Сил, а
это приятно.
На станции я купил, как все белые люди, купейный билет, бутылку коньяка
в буфете за дорого и плитку шоколада.
В полночь я уже был в Небит-даге в нашей квартире. Володя и Димхон
лежали на своих койках и слушали какую-то новую пластинку, крутящуюся
на проигрывателе.
265
- Привет командировочному! – сказал Володя и заулыбался. - А где
гостинцы?
Я вытащил коньяк и шоколад.
- Праздник продолжается! – воскликнул неожиданно Димыч.
- А как же шариат?
- Шариат не разрешает вино, а коньяка тогда, когда писали Шариат, не
было, поэтому – наливай.
Я сходу выдал довольно глупый стишок:
Подставляйте стаканЫ,
Нашей Родины сыны,
Выпьем дружно за защиту
От буржуйской Сатаны!
Лимона, к сожалению, не было, поэтому мы с отвращением закусили
шоколадкой, вскипятили воду и заварили зеленый чай. Потихоньку пили, а я
рассказывал про свои приключения. Особый восторг вызвала моя двойная
самоволка.
- Вам, двухгодичникам, хорошо, - сказал Володя, - вы через полгода будете
на гражданке, а мне здесь неизвестно сколько еще париться. Я, конечно,
надеюсь, что родственники моей Веры помогут, но кто его знает. Три дня
назад, кстати, Халин так напугался, что до сих пор пожимает мне руку при
встрече. Ему позвонили из Генерального штаба и спросили как служит
Ловинюков Владимир. Он меня недолюбливает, но тут пришел в полную
растерянность. Сказал, что хорошо и попал в самую точку. Теперь я могу на
службу вообще не ходить, я думаю.
- Ну ты сильно-то не зазнавайся, - сказал я, - он руку пожимает, пожимает, а
потом зашлет тебя или в Казанджик или в Кушку.
- Да, ты прав, на работу буду ходить.
- Смотри, не заработайся, - сказал Димыч.
266
Финита ля комедиа
Началось очередное и последнее в моей армейской жизни лето. Опять
невыносимая, вернее, выносимая, но с трудом, жара. Опять меня стали
мучить приступы дизентерии, которые я заглушал отварами из верблюжьей
колючки. Ожила ядовитая и не ядовитая живность пустыни: круглоголовые
ящерки, геконы, фаланги, скорпионы и каракурты. Снова стала попадаться
нам на глаза змея-стрелка, живущая под нашим домом. Вновь жена
старшего лейтенанта Ярко демонстрировала нам свои промежности у
колонки. Уволили из армии моего Ташкентского дружка Васю Васильева и,
наконец, Воробья. Вася уехал тихо, не попрощавшись, а Воробей заявился
к нам гладко выбритый и весь праздничный. Мы возлежали на койках и
курили. Володя привстал и высказал желание сбегать в магазин по этому
поводу, но Воробей отказался.
- Все, - сказал он, - я больше не пью!
- И меньше – тоже, - не сдержался я.