состояние, но я, естественно, Грише об этом не сказал. А сказал я, что нам
пора – нас ждут друзья. На остановке Гриша говорил о живописи, а я впал
в ступор, из которого меня вывели два типа, стоящие недалеко от нас -
это были они...
"Стоп!", - сказал я себе, - "это паранойя. Обычные дехкане приехали в
большой город и пялятся на все и всех, а ты, как идиот, наделал в штаны".
Решил все-таки провести элементарную проверку, как показывали в
детективных фильмах про шпионов. Подъехал наш автобус и мы начали
заходить в него. Дехкане тоже сделали это, толкая друг друга. В момент,
когда двери закрывались, я выпрыгнул и автобус тронулся. Затем я быстро
48
спрятался за большой платан, чтобы понаблюдать за развитием событий.
Проехав десять метров, автобус притормозил, постоял как бы в раздумии,
затем двери открылись и оттуда выкатились мои преследователи, а за ними
Гриша. Преследователи побежали в мою сторону, т.е. к остановке, а я
заскочил в ближайший подъезд, подождал пока "дехкане" пробегут мимо и
удалятся на достаточное расстояние, а потом устремился по тротуару к
следующему перекрестку. Поймал такси, помотался по городу, а потом
направил его в училище. Там уже сидел на своей койке Гриша. Увидев
меня, он покрутил указательным пальцем у виска.
- Что за цирк ты устроил?
- Гриша, не обижайся, у меня в библиотеке выпал кошелек.
- А? Тогда понятно. А я даже не подумал вернуться в библиотеку – сразу
же взял такси и сюда.
Марш по площади
В последующие вечера мы ходили в картинную галерею, где всех поразил
портрет “обнаженной в черных чулках” Маковского, на концерты приезжих
союзных знаменитых эстрадных и оперных певцов и певиц и даже
московский цирк, в котором выступал Никулин. Преследователей я больше
не замечал или не хотел замечать. Мне удалось даже забыть о них на
время, которое проскочило быстро, и вот наступил праздник “7-е ноября”.
Нас предупредили, что мы пойдем в офицерской "коробке" по “Красной
Площади”, как ее называли в Ташкенте. На самом деле это была площадь
имени Ленина. Буквально перед праздником открыли музей Ленина вблизи
этой площади и мы решили его посетить.
- Интересно, что там могут показывать? – сказал Сафронов. - Копию
мумии?
Мы все посмотрели по сторонам, удивившись смелости нашего товарища.
- Или шалаша, - добавил я.
49
Ничего особенного не ожидая, мы все-таки пошли в этот музей ради
расширения культурной программы. Увиденное превзошло все наши
ожидания. В огромном модерновом здании по стенам висели какие-то
письма, фотографии и лозунги и все...
- Да, не густо, - сказал Гриша, - могли бы хотя бы письма Инессы Арманд
повесить.
- А кто это? – спросил Боря.
- Как кто? Возлюбленная Ленина.
- А откуда ты это знаешь? - удивились мы.
- По голосам слышал, - сказал Гриша.
- Ты смотри какой? – с сарказмом заметил Базаров.
- Какой, какой? – стал возбуждаться Гриша.
- Затаившийся, - сказал Полектов.
- И таких призывают в Советскую Армию, - добавил Сафронов, - чтобы они
защищали мирный труд и отдых честных трудящихся.
- Что же это делается? – всплеснул руками я. – В то время, как
"межпланетные корабли бороздят просторы Большого Театра..."
Мы пошли в сторону Красной Площади, по которой нам предстояло
прошагать 7-го ноября. Народу на ней почти не было. Только две
милицейские машины с мигалками стояли возле памятника вождю.
За неделю до праздника мы надели новую форму цвета морской волны,
которая очень напоминала милицейскую. Народ еще не привык ней и
шарахался от нас в страхе, особенно вечером. Мы с Базаровым заглянули в
парикмахерскую недалеко от центра и сели на стулья у стенки, тихо
разговаривая в ожидании своей очереди. Парикмахер, мужчина лет сорока,
с интересом посматривал в нашу сторону. Потом он не выдержал и заявил,
что тоже был офицером до 1960-го года, когда Хрушев в третий раз
сократил Вооруженные силы на миллион двести человек.
50
- Я не знал, что мне делать, - поведал он. - С трудом нашел себе работу на
стройке. Потом просачковал на одном из складов и, в конце концов, решил
податься в парикмахеры.
Мы сказали, что мы двухгодичники, не по своей воле ставшие военными,
но он все равно постриг нас с большим удовольствием, как своих людей.