Наш доблестный копатель застонал и перевернулся на бок, явно намереваясь снова заснуть.
— Хоть разок… — пробубнил он. — На нормальной кровати…
— Там нормальная кровать, топай давай.
— Можно я лучше тут, с краешка…
— Нельзя, — ответил я. — Свалишься.
Гном промычал нечто нечленораздельное голосом, полным безнадежности, но всё же сполз с кровати и, прихватив покрывало, двинулся в сторону двери.
— Кир, — позвал я.
— М?
— Топор забери, — я кивнул на прислоненное к прикроватной тумбочке оружие.
Гном в очередной раз чертыхнулся, вернулся за своим драгоценным топором, с которым предпочитал вообще не расставаться, и с шумным сопением закрыл за собой дверь, оставив нас с Линой наедине.
Девушка тотчас повалилась на постель и, закрыв глаза, проговорила:
— Не хочу шевелиться.
Я улыбнулся, сев на край кровати.
— Понимаю. Но если ты не подвинешься, я не смогу лечь рядом.
Лина тотчас подвинулась, и мы улеглись: я — полусидя на подушках, она — положив голову мне на грудь.
— Даже не верится, — прошептала девушка. — Мы снова вместе. Знаешь, что? Я даже рада, что всё так сложилось.
— Несмотря на то, что тебя три месяца держали в заточении? — удивился я. — Тебе нравится, когда тебя избивают?
— Да со мной, вообще-то, хорошо обращались, — с легким недоумением сказала Лина. — На удивление.
— Я видел синяк у тебя на лице… — попытался возразить я, но Лина меня прервала:
— Это потому, что я пыталась бежать. Причём не в первый раз. После каждой попытки двое суток сидела в том карцере. В последний раз меня вообще даже в комнату не успели вернуть. Я напала на адепта и чуть его не покалечила. Вот он и не выдержал. Так его после этого куда-то отослали, приставили другого. А вообще меня и пальцем лишний раз не трогали.
— Действительно, на удивление, — сказал я, проведя пальцами по её руке. — Судя по всему, ты под приятным впечатлением от своего нахождения в Башне.
— Ну, чушь-то не мели. Были дни, когда я думала, что ты не придёшь — тогда я всё на свете проклинала. Но могло быть и хуже. Должно было быть хуже.
Мы задумчиво помолчали. Я чувствовал подвох, но просто не хотел его искать. Мне хотелось наслаждаться Линой, её присутствием и каждой её маленькой деталью, и это всё, что мне было нужно в тот вечер.
— Зато ты наконец сообразил, что к чему, — Лина подняла голову и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, добавила: — Перестал держать дистанцию.
— Да уж, было время поразмыслить, — улыбнулся я и обнял её крепче.
— Если бы я не угодила в плен, мы бы до сих пор только за ручки держались. Да, мыслитель?
— Я тебе говорил, что ты маленькая стерва?
— А зачем? Я это и сама знаю. Не за это ли ты меня любишь?
Я вздохнул, не ответив, и Лина злорадно хихикнула. На какое-то время воцарилось молчание, и полную тишину нарушало лишь подвывание ветра за окном.
— Как-то всё перепуталось, — сказала Лина изменившимся голосом. — Я ведь была обычным ребёнком. Жила с отцом. Потом его убили, и я стала бродягой. Потом научилась воровать. Потом проявился Дар, и моя жизнь уже стала походить непонятно на что. Потом появился ты, и всё опять перевернулось. Я стала ученицей чародея. А теперь выясняется, что отец мне вовсе не отец, а моя мать — тоже чародейка. Причём больше чародейка, чем мать… Даже не сказала мне, кто настоящий отец. И всё это накапливается, накручивается, как какой-то клубок, который уже не распутать. Да и многовато было перемен. Они даже по большей части хорошие, но я перестаю что-либо понимать в этой жизни.
— Не думай об этом. Всё к лучшему, — сказал я и крепко обнял прижавшуюся ко мне растерянную девочку, в которую вдруг превратилась Лина.
«Я буду обо всём этом думать, — пронеслось у меня в голове. — А у тебя больше не должно быть причин для печали. Ты больше не останешься одна, и всё, что нам преподнесёт жизнь, мы вынесем вместе. Это отныне моя главная цель. И я как никогда намерен её достигнуть».
— С ума сойти, — сказала Лина, будто сама не верила в то, что говорит. — Ты ради меня сдался Меритари. В саму Бездну нырнул, вытащил нас обоих.
— А как иначе, — ответил я то, что крутилось у меня в голове долгие месяцы. — Я ведь без тебя дышать не могу.
Лина резко поднялась и села на меня сверху, положив ладони на мои щеки, её губы улыбались.
— Всё ты можешь, глупый.
Мои руки скользнули под её рубашку и прошлись по спине. Чуть улыбнувшись, я тихо возмутился:
— А я-то надеялся на нечто взаимное в ответ.
— Мне нужно ещё над этим поразмыслить, — девушка хихикнула, дразнясь.