В комнате пахло плесенью, гулял по низу сквозняк, и лежачих мест для пяти человек в ней, конечно же, не было, поэтому Энормис, Кир и Рэн улеглись на вытребованных у хозяина топчанах, которые заняли почти весь пол. Сразу после небогатого ужина все легли по местам. Быстрый сон пришёл только к Киру, остальные лежали молча, и каждый думал о своём.
— Может, не стоит сразу идти на Одинокий Вулкан? — сказала вдруг Литесса. — Если мы встретим там Гроггана, нам всё равно с ним не справиться.
— А что ты предлагаешь? — отозвался Рэн, который тоже не единожды задавался озвученным чародейкой вопросом.
— Остановиться и поискать другие пути. Может, нам удастся нащупать способ помешать ему, не ввязываясь в драку.
— Так или иначе, это приведёт нас к встрече с ним, — вдруг сказал Энормис. Пуэри видел, как лунный свет из окна отражается в его глазах, глядящих в пустоту.
— Вы не задумывались, как ему удалось найти нас? — подал голос Арджин.
— Скорее всего, случайно, — отозвалась Стальная Леди. — Иначе вслед за первым отрядом прибыл бы второй. Нет такого заклятья, что опутало бы собой весь мир.
— Я бы не был так уверен, — возразил Рэн.
— Будь у него такое заклинание, он уже нашёл бы и собрал все протоэлементы.
— Чушь, — бросил чародей равнодушно. — Эссенции в принципе нельзя найти с помощью магии. По отношению к ним вся материя Нириона вторична. И энергия — тоже. Заклятье для поиска протоэлементов должно быть основано на их же составляющей, что само по себе является абсурдом.
— Как же он их ищет? — спросил Арджин.
— По старинке, — ответила за Эна Литесса. — С помощью соглядатаев, которые скрупулёзно собирают слухи и мифы, а потом складывают картинку воедино. Те эссенции, что плавали на поверхности, он уже нашёл. Значит, на поиски остальных Первых, спрятавшихся намного лучше, у него уйдёт намного больше времени.
— Это нам на руку, — сказал пуэри. — Может, имеет смысл начать поиски протоэлементов?
— И надеяться, что нам повезёт больше, чем ему со всеми его ресурсами? — фыркнула Литесса. — Пальцем в небо, Рэн. Шансы ничтожны.
— Меня смущает то, что, по словам Гроггана, протоэлементов шесть, — задумчиво пробормотал Эн, — а не семь.
— Намекаешь на эссенцию Материи? — спросил охотник, заинтересовавшись.
— Именно.
В комнате надолго повисла задумчивая тишина. Она настолько затянулась, что к тому времени, как Литесса снова заговорила, Арджин успел провалиться в сон, о чём поведал его равномерный сап.
— Раз уж ты заговорил, — сказала женщина неподвижно лежащему чародею, — ответь на мой первый вопрос. Зачем мы сейчас идём на Одинокий Вулкан?
Ученик Мага лежал неподвижно, немигающим взглядом вперившись в потолок. Рэн думал, что он опять промолчит, но ошибся.
— Хочу посмотреть на Средоточие. Всё вокруг него крутится, не зря же Грогган его захватил чуть ли не первым делом.
— И ты готов с ним встретиться?
— С Грогганом? Конечно. Я его убью, — Энормис сказал это так, словно эта мысль не возбуждала в нём ни малейшего интереса. — Или умру, пытаясь.
— Самоубийством ты миру не поможешь, — тихо вздохнула Литесса.
На несколько секунд снова повисла тишина.
— Она тебе снится? — вдруг спросил чародей.
Архимагесса вздрогнула.
— Да.
— А мне — нет, — бесцветным голосом продолжил Энормис. — Я лишён её даже во сне. Говорят, когда тебе снится умерший близкий, ты просыпаешься с болью. Потому что во сне он жив, и возвращаться в реальность, где его уже нет, невыносимо. Но когда тебе даже по ту сторону сна не увидеть любимого человека, то ты словно не просыпаешься вовсе. Бесконечный кошмар. Я — всё время в кошмаре, от которого не избавиться. Потому что её не вернуть. Никогда. Замечала весь ужас этого слова? Никогда. Из-за него всё на свете становится таким зыбким. Умножь это «никогда» на бесконечный кошмар. По-твоему, это жизнь? Для тебя — может быть. А для меня нет. Для меня это остаточное тепло, свечной огарок. Тень жизни. Так что ни о каком самоубийстве тут даже речи быть не может.
И человек повернулся лицом к стене, показывая, что разговор окончен.
— Долбаная кляча, — ворчал Кир. — Весь зад смозолил! Не могу я ездить верхом на такой огромной зверюге. Ноги до стремян не достают! И ни в одной деревне, как назло, ни одного пони!