Создавалось впечатление, будто путники попали в страну великанов, хотя северяне были ненамного выше своих южных соседей. Светловолосые, белокожие, эти люди больше улыбались, причём как друг другу, так и приезжим. Рэн смотрел на них и явственно ощущал, как тает ледяная стена отчуждённости между ним и этим народом, любой представитель которого мог запросто подойти и заговорить с совершенно незнакомым человеком. Северяне, как понял охотник, обладали завидной широтой души и не привыкли мелочиться — достаточно лишь посмотреть на их дома, в каждом из которых без особого стеснения могла бы разместиться дюжина человек.
«Казалось бы, два соседствующих государства, а какая разница в людях, — удивился Рэн про себя. — Если начать сравнивать, она может оказаться больше, чем между некоторыми расами».
Стоило им миновать окраину, как охотник тут же вспомнил рассказ Арджина — перед отрядом, посреди огромной площади, во всей своей красе предстала городская церковь. Построили её недавно: стены были выложены белым с зелёными вкраплениями камнем, начищенные до блеска позолоченные шпили бросали острые тени на тщательно расчищенную площадь, а к главному входу вёл живой коридор, образованный равномерно рассаженными молодыми ёлочками. Даже среди заснеженных улиц это здание казалось светлым сердцем городка, одним своим видом вселяло туманную надежду, и, наверное, именно поэтому вокруг него толклось так много людей.
Невольно залюбовавшийся пуэри не заметил, как отстал от остальных, и его окликнул Кир:
— Рэн! Идёшь или так и будешь глазеть?
Очнувшись, охотник бросил последний взгляд на храм и поспешил догнать товарищей.
Гостиница обнаружилась на соседней улице. Двухэтажное здание с высокими потолками и толстыми стенами вполне можно было назвать чертогом, настолько огромным оно казалось снаружи.
Переступая порог, Рэн ожидал и здесь найти нечто совершенно новое, но его глазам предстал такой же главный зал, каких он повидал достаточно, разве что более просторный и светлый. День подходил к концу, утратившее силу светило под острым углом проникало внутрь через широкие окна и готовилось к обычному вечернему ритуалу — закату. Его красноватые лучи озаряли длинные массивные столы и крепкие стулья, ложились на добротный дощатый пол косыми фигурами и играли отражениями от стеклянной посуды, отбрасывающей многочисленные зайчики на стены и потолок.
Людей внутри оказалось немного. В одном из углов пристроилась четвёрка мужчин в простой одежде, поверх которой были повязаны рабочие фартуки, трое из них за неторопливой трапезой переговаривались вполголоса и изредка посмеивались, четвертый же сосредоточенно перебирал струны лютни, оглашая зал негромкой, но глубокой мелодией. Рядом, ближе к большому очагу, сидели ещё двое, одетые побогаче — пожилой статный северянин расслабленно облокотился на перекинутую через спинку стула шубу и о чём-то беседовал с одетым в наёмничью меховую куртку черноволосым здоровяком, с аппетитом уплетающим жареную утку. Ещё два стола занимали постояльцы, пришедшие к раннему ужину, проходя мимо, Рэн распознал в одном из них кантернского купца, в другом — нейратского вельможу, с гордостью носящего звездообразный орден, прицепленный к камзолу на его груди.
Пуэри подошёл к стойке в тот момент, когда Литесса принимала из рук скуластого добродушного хозяина ключ с выгравированной цифрой «9», а остальные собрались идти в комнату.
— Я задержусь, — сказал он и отдал свой мешок Арджину. — Посижу тут пока.
Никто ничего не ответил — все уже привыкли к этой странности охотника. Почти каждый раз, когда отряд останавливался на ночлег в какой-нибудь корчме, Рэн оставался в главном зале или столовой, задерживаясь там порой допоздна. Пуэри и сам не мог объяснить, что тянуло его туда, но отчего-то испытывал глубочайшее удовлетворение, тихо сидя за столиком и не спеша попивая какой-нибудь напиток в общем зале. Он находил особое удовольствие в стороннем наблюдении за людьми, закончившими дневные дела и расслабляющимися кто во что горазд. Ну и, конечно же, ему всегда было интересно послушать разговоры.
Вот и сейчас, заказав себе пинту горячего глинтвейна, ставшего для него одним из приятнейших открытий, Рэн сел за стол по соседству с парой у камина, намереваясь почерпнуть что-нибудь новое о северном народе.
Поначалу он плохо понимал, о чём говорит пожилой аристократ — произношение северян тоже отличалось от либрийского, они сильнее акали и вытягивали рычащие звуки — но постепенно приноровился.