Но ему никто не ответил. Чаще всего из людских уст звучало потрясённое: «да чтоб мне провалиться!», или «неужто и правда?..», но понять из-за чего весь сыр-бор никому из отряда не удавалось.
Лишь спустя полчаса поток вынес их на огромную площадь, в центре которой стояла многосаженная статуя какого-то неведомого существа. Лишь приглядевшись, Рэн понял, что это воздевший в небо меч человек, обвитый крупночешуйчатой змеёй и положивший свободную руку на загривок скалящемуся волку.
Но взгляды людей были прикованы не к исполину, а к крохотной фигурке, стоящей на пьедестале у его ног. Человек, явно не северянин, в одежде церковника, невысокий, лысый, произносил речь, самозабвенно жестикулируя и не жалея голоса. И народ, сходящийся отовсюду, слушал его с открытыми ртами.
— Я повторяю снова, — говорил церковник, и голос его разносился по площади, перекрывая встревоженный ропот передних и гул стоящих в отдалении. — Люди Энтолфа! Не дайте себя обмануть! Человек, именующий себя Сарколой, пользуется вашей добротой! Вашей преданностью Богам! Вашими открытыми душами! Он говорит, что слышит Богов. Но кто подтвердит его слова, кроме него самого? Кто подтвердит, что то, что он выдает за божественную волю, не его собственная воля? Достойны ли вообще человеческие уши Их гласа? Вот здесь, — он вытянул перед собой толстую книгу в белой обложке, — в священной книге, записанной нашими далёкими предками, проверенной тысячелетиями истовой веры, есть сказание о Многострадальном. Вы все с ним знакомы! Тот человек, лишь вынеся все испытания, что ниспосланы были ему Ими, удостоился чести слышать Их глас. И что же с ним стало? Лишь несколько Их слов лишили его разума!
По толпе прокатился ропот. Кто-то возмущался, не желая верить оратору, кто-то, напротив, соглашался, но все до единого продолжали слушать.
— Можно ли верить человеку, называющему себя Мессией? — продолжал церковник, уверенно прохаживаясь по пьедесталу. — Что он совершил, чтобы заслужить это звание, кроме его собственных речей? Да, он строит церкви. Но церкви эти, как и раньше, строятся на пожертвования добрых прихожан! На ваши деньги! Он хочет, чтобы мы неустанно молились, и тогда, говорит он, Боги будут к нам более благосклонны. Но что сказано в священной книге? «На Богов надейся, да сам не плошай». Не зря сказаны эти слова! Разве плохо мы жили до его появления? Разве не было у нас крова, разве не шел в ловушки зверь? Разве не родили поля? А если мы перестанем работать и станем лишь молиться, не решат ли Боги, что мы обленились? Вот что я скажу вам, добрые люди. Если пренебрегать тем, чему нас учит священная книга, и делать, как нам вздумается, к чему это нас приведет? Это — прямая дорога к ереси.
И снова люди зашептались. Человек, стоящий на возвышении, однозначно сумел завладеть умами слушателей. Рэн ясно понимал простоту такой манипуляции, но не мог не признать, что оратор делает это уверенно и искусно.
— А ведь это ещё не самое страшное, — понизив голос, человек остановился, и толпа замерла вместе с ним. — Саркола хочет, чтобы Боги правили на земле, оставив царствие небесное. Сама эта мысль вызывает в моей душе праведный гнев! Захотят ли они, Высшие, Святые, опуститься до уровня людей? Они никогда не пойдут на такое, ведь они Боги! Так кого Саркола хочет посадить на трон? Раз он говорит, что слышит их голоса, ответ один — самого себя!
Церковник и не подозревал, что почти слово в слово повторяет недавнее высказывание Рэна. Но, тем не менее, между ними существовала огромная разница, — и охотник это понимал. Пуэри руководствовался высшими понятиями, до которых человечество ещё не доросло. Человек же говорил это лишь для того, чтобы перетянуть людей на свою сторону и вряд ли представлял, насколько глубоки на самом деле его слова.
— Это самая настоящая ересь! — в ярости выкрикнул человек в сутане, и люд снова замер, на этот раз в испуге. — И он, Саркола, ввергает в эту ересь вас, добрые люди! Мало того, что ему самому гореть в аду, так он ещё и остальных хочет утянуть за собой! Разве для того нам дана душа, чтобы после смерти кипеть в адских котлах? Нет!
Теперь собравшиеся уже не роптали. Даже самые убеждённые сарколиты больше не выражали недовольства, а большинство и вовсе сопровождало каждый новый возглас церковника одобрительным гулом. Рэн, оглянувшись, увидел на лицах окружающих северян ожесточённость и злобу, злобу обманутого человека, свято верившего и преданного тем, кому верил. И тогда охотнику стало по-настоящему страшно.
— Простого человека нельзя винить в том, что он поверил лживым словам хитреца, — примирительно сказал церковник на пьедестале. — Речи всех еретиков выглядят правдивыми и убедительными, и выявить их помогает лишь священная книга. А Саркола хитер как сам Лукавый! Он не останавливается ни перед чем, чтобы заставить вас следовать за ним! Ведь всего неделя прошла с тех пор, как закончился траур по погибшим на дворцовой площади. Вы все помните тот день! Брат шел на брата, сын на отца, и кровь их всех приняла земля. Но подумайте, люди, кому было выгодно нападение на дворец? А я знаю, кому, — оратор сделал эффектную паузу. — Чтобы взойти на трон, нужно избавиться от того, кто на нём сидит. Вот почему Саркола подговорил одного из своих прихвостней подзудить народ — потому что хотел убить вашего князя!