Но Саркола продолжал молчать, хотя разум его уже должен был погаснуть от невыносимой пытки, и Рэн не понимал — как ему это удаётся?
И тут верёвка, связывающая его кисти, наконец перегорела. Горящий священник вдруг замер, перестав дёргаться. Выпрямился.
На площади тотчас воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском пламени и далёким завыванием ветра.
Объятая пламенем рука поднялась и ровно, без дрожи, словно на ежедневной утренней службе, сложилась в жесте благословения.
На большее Сарколы не хватило: его тело обмякло и повисло на путах уже без движения, а сверху, тая на лету, повалились задержавшиеся хлопья снега.
Оглушённый Рэн с недоумением наблюдал, как передний ряд людей, словно сговорившись, валится на колени, склонив головы, а остальные потрясённо молчат, глядя на безжизненное тело Мессии. Они видели сожжения и знали, что это такое, и как меняется человек в последние минуты перед неотвратимой смертью. И потому понимали, что на этот раз сожгли невиновного.
«Он явил-таки чудо. — думал охотник, не в силах даже моргнуть. — Всё как просили».
Кто-то взял его за плечо, это оказался Эн, как и прежде невозмутимый. Чародей едва заметно мотнул головой, показывая, что пора уходить.
Пуэри, опомнившись, бросил последний взгляд на костёр. «Словно почётные похороны умершей легенды», — подумал он, теперь не испытывая к собравшимся ничего, кроме жалости.
А потом он развернулся и пошёл вслед за осторожно пробирающимися сквозь толпу друзьями, навсегда запомнив картину с костром, исходящим неестественно белым дымом, который извивался и закручивался к небу, унося с собой душу энтолфского Мессии.
Им пришлось заночевать в столице, потому что до самого вечера не работала ни одна лавка с необходимыми им товарами.
Люди неторопливо расходились по домам в состоянии лёгкого ошеломления — это отчётливо читалось по лицам. Из уст в уста передавался рассказ о произошедшем на соборной площади, приобретая всё новые и новые детали, одни говорили об этом неохотно, другие, напротив, пересказывали взахлёб. Пропустившие экзекуцию жадно ловили каждое слово рассказчиков, а потом спешили домой, чтобы поведать о сожжении Сарколы своим семьям.
Повествование видоизменялось с ужасающей скоростью — уже к вечеру Рэн, сидя в общем зале, слышал, как примостившийся в углу бард сочиняет балладу о небесном посланнике, а за соседним столом один из мужчин рассказывал посетителям, что видел, как за спиной священника в момент смерти возникли огромные крылья, наподобие тех, что бывают у серафимов. Его рассказ не тянул на правдоподобный даже с натяжкой, но отчего-то ни один из слушателей не прерывал завравшегося зеваку. Его слушали внимательно, и, казалось, верили каждому слову.
Потому что хотели верить.
К охотнику подсели Арджин и Литесса, принеся с собой по кружке глинтвейна — любовь пуэри к этому напитку оказалась заразной.
— Теперь здесь на какое-то время станет спокойно, — сказал разведчик, отхлебнув из кружки.
— Думаешь? — вяло отозвался Рэн, на самом деле задумавшись о своём.
— Да. Воевать-то больше некому. Божественное царство на земле строить уже не станут.
— Мне кажется, народ не очень-то доволен, что лишился любимчика, — возразил Рэн, но в ответ ему Архимагесса лишь махнула рукой.
— Это ерунда. Церковь сделает из Сарколы мученика, и все будут довольны. Он и сам себя им сделал на площади. Никто не посмеет винить в его смерти церковников, потому что фактически горожане сами затащили его на костёр. Найдут какого-нибудь козла отпущения, может быть даже того епископа, что так горячо обличал Сарколу, и сожгут его на том же месте. У него-то вряд ли хватит выдержки вести себя с таким же достоинством. Будет кривляться и орать, как все остальные. Так что народ успокоится.
— И при этом Прокуратор своего добился, — кивнул Арджин и достал кисет, намереваясь закурить. — Саркола-то мёртв. Да и князь в накладе не остался. Ну и что, что напали на дворец? Делов-то, траур объявить. Ради сохранения трона и не на такое глаза закрывают.
— Не удивлюсь, если это нападение было спровоцировано с его согласия в том числе, — сказала Литесса, задумчиво теребя локон. — Они с Прокуратором разыграли отличную партию. Нападение на дворец, скорее всего, было просто подготовкой к сегодняшнему дню. Спровоцировали народ, чтобы выставить князя пострадавшей стороной, пустили несколько особенно мерзких слухов о Сарколе, чтобы подготовить почву. Сегодняшнее происшествие, насколько я слышала, началось с отказа Сарколы дискутировать с либрийскими епископами о правдивости своих теорий. Чем не повод подвергнуть сомнениям все его слова?