— Не спится? — Лентер поднялся со своего лежака.
— Вроде того.
Разведчик сонно огляделся, потёр глаза и достал из нагрудного кармана самокрутку. «Видимо, сейчас поговорим», — с досадой подумал я.
— Не завидую я вам, — сказал северянин, прикурив прямо от костра. — Подписались на такое опасное предприятие. Это здесь можно идти несколько дней и никого не встретить. А поглубже — камню негде упасть.
— Думаешь, мне это надо? — усмехнулся я. — Будь моя воля, с места бы не сошёл.
«Как в том месте, куда однажды забросило меня Отражение. Прислониться к камню и уснуть. Навсегда».
— Так зачем же пошёл? — со смаком затягиваясь, прищурился северянин.
«Как бы ему объяснить, чтобы всё не выболтать».
— Работа такая. Есть дела, которые нужно сделать. Если сам не сделаешь, никто не сделает.
— Ага. «Никто, кроме нас». Работал чистильщиком?
— Какое-то время, — уклончиво ответил я.
— Я пять лет сидел в энтолфской конторе, — брови разведчика сошлись на переносице. — И знаешь, чему меня научили эти годы? Тому, что сидя на жопе в пору подыхать. Движение — жизнь. Хочешь чего-то добиться — двигайся.
«Не хочу ничего добиваться. Наплевать мне на всё».
— Зачем же пошёл в разведку? — спросил я без особого интереса. — Тут же по сути тоже никакого движения.
Похоже, Лентера мой вопрос поставил в тупик на какое-то время. Он замер, что-то обдумывая, а потом махнул рукой:
— Пользы больше. Да и чувствую себя на своём месте.
— Прозвучало как-то неуверенно.
— Ненавижу я их, — северянин посмотрел исподлобья. — Отродий, мутантов, всю эту мразь, ненавижу. Они — грязь на лице нашей земли, которую нужно смыть. Отравляют всё, к чему прикасаются. Убивают людей. А это наш мир!
— Ты же чистильщик, — сказал я. — Знаешь, что люди сами виноваты в их появлении.
— Это не доказано, — уже спокойнее заметил Лентер.
Я пожал плечами. После каждой массовой баталии поднимается волна «возвратов», плодящих выродков. Эти волны очищают леса от разбойников лучше всяких облав. После знаменитой битвы на Солнечном Архипелаге на Прибрежье обрушился невиданной силы ураган. После публичного сожжения Сарколы чистильщики Энтолфа неделю пахали в две смены, зуб даю. Какие ещё нужны доказательства?
Нужно научное объяснение — так их есть у меня. Крупные выбросы негативной энергии совсем не стабильны, поэтому их последствия проявляются сразу и локально, в то время как мелкие не могут найти физического выхода и постепенно утекают мелкими ручейками по сформированному тысячелетиями пути — как раз через Острохолмье. Здесь же энергия скапливается в достаточном количестве, чтобы формировать крупномасштабные возвраты. Видимо, потому что Острохолмье находится на пути между густозаселённым Куивиеном и Одиноким Вулканом, где находится Средоточие. Хотя, это лишь моё предположение.
Так что, глядя на окружающий меня край, полный выродков и скверны, я вижу лишь скопище мелких людских ссор, затаённой чёрной зависти, насилия, убийств в подворотнях и прочих актов ненависти. Большинство людей не желает в это верить, предпочитая списывать всё на происки дьявола — что ж, если расценивать деятельность Лукавого как порчу человеческих душ, то они, без сомнения, очень близки к истине. Вот и Лентер один из таких, винящих всех вокруг в собственном неблагополучии, словно мир должен им что-то с самого их рождения.
— Это уже вопрос веры, — вместо доказательств произнёс я.
«Не хочу ничего доказывать. Пусть верит, во что хочет и сколько хочет».
На этом, к счастью, разговор заглох и не возобновлялся до самого утра.
С постели поднялись, как только стало достаточно светло, чтобы идти. Лентер вызвался проводить нас до ближайшей развилки — и я согласился, игнорируя раздражённые взгляды Литессы.
День оказался на удивление холодным, хотя за предыдущую неделю я утвердился в мысли, что здесь вообще температура не меняется ни зимой, ни летом. Подул пробирающий до поджилок северный ветер, засвистел в скалах на разные голоса, чтобы хоть как-то спастись от его ледяных струй, мы укутались в предусмотрительно купленные меховые плащи.
— Так тут бывает каждый месяц, — пояснил северянин, шагающий впереди. — Обычно похолодание длится несколько дней, потом опять теплеет.
Облака над головой стали похожи на покрывало — на их высоте ветра словно бы и не было, лишь изредка пелена вздрагивала и прогибалась, светлея, но спустя несколько минут небо снова возвращалось в обычное состояние.