— Когда мы услышали крики из коридора, он сказал мне бежать туда, — охрипшим голосом сказал он. — Что Кир, наверное, попал в беду, а сам он идти всё равно не может…
— Нужно бежать отсюда, — сказал я, не слыша себя. — Быстрее. Сейчас же. Не могу больше здесь находиться.
Рэн, посмотрев на меня мутным взглядом, кивнул.
— Бери Литессу, я возьму Арджина.
— Зачем?
— Надо.
Когда-то давно, в одном из разговоров разведчик признался мне, что после смерти не хочет гнить в земле. Что он предпочёл бы сожжение — так поступали с павшими товарищами воины Трон-Гарада. Какая же ты всё-таки тварь, судьба. Он не мог знать тогда, что умрёт от руки имперца, и что хоронить его буду я.
Едва мы удалились на достаточное расстояние, где снова стал доступен Эфир, я сжёг тело Арджина в магическом огне. «Интересно, что стало с Киром, — я глядел на пляшущие языки пламени. — Надеяться, что он выжил — глупо. Может, он хотя бы умер так же легко?»
Отражение тоже больше не появилось. Неужели, и он погиб? Если так, то он, пожалуй, единственный, по кому я точно не стану лить слёзы.
Я чувствовал себя сволочью. Такой, которую сам бы с радостью сбросил в яму с волками. Почему? Да потому что должен был поступить так, как поступил. Впопыхах сжечь тело одного друга — на колдовском огне, как какую-то химеру. Бросить другого на растерзание кучке человеческих отбросов. И всё это — без сомнений, не теряя времени на сантименты. Ради «общего блага». Тех, с кем я прошёл столько лиг, кому вверял свою жизнь, и кто вверил мне свою, я променял на какую-то там надежду. На абстракцию. На пустой звук…
Может это даже хорошо, что мне некогда их оплакивать. Не буду чувствовать себя ещё и лицемером.
— Что теперь? — спросил Рэн.
Он только что закончил менять повязку не приходящей в сознание Литессе. Я заживил её рану, но восполнить кровь из воздуха не мог, так что волшебница пребывала в состоянии, близком к коме. Это всё, что я мог для неё сделать.
— Уходим с острова.
— Куда?
— Хоть куда. Здесь нас найдут очень скоро.
— Эфирными Тропами?
— Не вплавь же. Бери Литессу.
Повинуясь моему жесту, пространство выгнулось нам навстречу, и через несколько мгновений сфера энергетического вакуума провалилась в Эфир, унося нас прочь от Одинокого Вулкана.
Стук в дверь ненадолго прекратился, и Кира это даже вырвало из оцепенения. Неужто им надоело?
Однако спустя несколько секунд в дверь гулко ударило нечто тяжёлое. «Ручной таран принесли, — поморщившись, подумал Кир. — Металлический. Долго искали. Скоро пробьются, значит. Всё равно слишком быстро… Хотя, чего ты ждал, Рыжий? Что тебе дадут тут умереть от голода и жажды?»
Крякнув, гном встал на ноги, поднял секиру. «Враги штурмуют наш оплот — спаси, копатель, наш народ!» — слова старой песни копателей сами собой всплыли в памяти, и Кир сжал зубы. — «Чтоб мирно спали под горой, идти тебе в кровавый бой».
Он сделал всё от него зависящее, смиренно принял судьбу, и страх смерти, долгие месяцы мучивший его, почти исчез. Потому что обратной дороги для него больше не существовало.
Он знал, за что умирает.
Каменная дверь от очередного удара пошла трещинами. «Эдак они до меня долго будут добираться, — подумал копатель и сплюнул. — Не хочу больше ждать».
Киримор воткнул рукоять секиры рядом с обломком рычага и потянул, приведя механизм в действие. Дверь, искривлённая повреждениями, медленно поползла вверх.
Стоящие за ней солдаты взволнованно переговаривались и бросили таран на пол, дожидаясь, пока в комнату можно будет пролезть. Кир уже ожидал их, напружинившись в боевой стойке.
— Ну, подходите, черти! — рявкнул он, мысленно прокручивая всё ту же песню.
Первые двое молодцов налетели на гнома разом, но тот встретил первого неожиданным ударом сверху вниз, а второму дал подсечку раньше, чем тот успел атаковать.
Добив первых двоих, он тут же отступил, потому что на смену им в не такую уж широкую комнату протиснулось ещё четверо. Они полукольцом наступали на оскалившегося гнома, где-то за их спинами мелькнула сеть.
— Ну уж нет! — взревел он, бросаясь в самоубийственную атаку, перед глазами его сам по себе возник четкий образ родных чертогов.