Когда она пришла жаловаться на брата родителям, то отец вообще не собирался вмешиваться, сказав, что не видит ничего криминального в этом, ведь армянская церковь тоже православная и разницы особой нет, в какой храм будет ходить Давид. Но Каринэ пошла в наступление и очень яростно стала обвинять Давида в отступлении от традиций, нарушении каких-то правил и чуть ли не в предательстве своего народа. В итоге, мама приняла её сторону и выговорила всё Давиду, запретив ему ходить в русскую церковь, а отец, у которого он просил поддержки, просто умыл руки, оставив мать и сына самих разбираться в ситуации. С тех пор у Давида и Каринэ пошли размолвки, - вздохнула Анаит.
- То есть они поссорились с сестрой из-за церкви? – я не могла скрыть удивления.
- Нет, если уж на то пошло, они и до этой ситуации не особо ладили… А после этого случая отношения совсем стали холодными. Давид, кстати, не перестал ходить в русский храм. Наоборот. Стал постоянным прихожанином. Я тоже иногда прихожу на службы. Но не хочу накалять ситуацию, поэтому иногда захожу и в армянскую церковь. В общем, всё сложно, - улыбнулась Анаит, а в следующую секунду задумалась и как-то странно посмотрела на меня. Я почувствовала, что она хочет что-то сказать, поэтому затаилась, чтобы не спугнуть и вся обратилась во внимание. – Да, нет, этого не может быть…
- Что? Чего не может быть? – аккуратно пыталась поинтересоваться я, но…
- Нет, прости, ничего. Это я так, задумалась, - уклончиво проговорила девушка и быстро со мной распрощалась.
Что она хотела сказать? Почему так посмотрела на меня, будто впервые увидела?
Я завтра непременно узнаю ответ на этот вопрос.
30.
«Без изменений»…
Говорят, отсутствие новостей – уже хорошая новость. Наверное, так бывает. Но не в нашем случае.
Давид уже неделю лежит без сознания. По итогам первых операций врач сказал, что успешность их будет понятна в течение первой недели. И вот сегодня седьмой день…
Всю неделю я каждый день приезжала в больницу. С каждым днем напряжение между мной и семьёй Давида только нарастало. Вчера я не стала подходить к отделению интенсивной терапии, чтобы не провоцировать скандал. А то, что его было не миновать, чувствовалось еще накануне.
Мама Давида первые дни разговаривала со мной нехотя и отвечала «сквозь зубы». Каринэ с первого дня игнорировала моё присутствие. Но когда после операции Давид так и не приходил в себя, я чувствовала в свой адрес уже не просто неприязнь, а самую настоящую ненависть.
Даже Лали и отец свели разговоры со мной к минимуму. Исключением была лишь Анаит. Мы много говорили с ней, и помимо рассказов о Давиде, с которым они, как оказалось, были очень близки с самого детства, тетя поведала мне и свою историю.
Неожиданностью для меня стало то, что эта симпатичная девушка, оказывается, уже была замужем!
- Я была «последышем», как все меня называли. Маме на момент моего рождения уже было за сорок, а отцу почти пятьдесят. Папа особенно волновался за меня, боялся, что умрет, оставив дочь «не пристроенной».
Анаит говорила всё это с огромной болью, мне даже было жаль её, хотелось сказать, чтобы она не продолжала, если ей так трудно даются воспоминания. Но я не прервала девушку. Может быть, выговориться малознакомому человеку – это как раз то, что ей нужно сейчас, чтобы стало легче…
- В общем, когда мне было всего семнадцать, и он в очередной раз заболел, то решил, что «пора». И уже спустя два месяца я шла под венец с сыном его давнего «хорошего знакомого», - усмешка пропитанная горечью вырывается из её уст. – Отец решил, что скоро умрет, поэтому хотел устроить мою судьбу, выдав замуж за серьезного, обеспеченного парня…
- То есть, твоего мнения не спросили даже? – не могу сдержать удивления.
- Я пыталась сопротивляться, насколько могла в своём возрасте, но отец принимал моё нежелание вступать в брак за девичью блажь, глупость, детские капризы. Он говорил, что это пройдёт, и я потом буду благодарна, живя сытой жизнью за каменной стеной. Кстати, так почти и вышло – каменная стена у меня действительно была. Даже две! Восемь лет я жила с «камнем» и за огромным кирпичным забором…
Я обнимаю Анаит, когда чувствую, что ей требуется передышка в рассказе. Девушка, очевидно, не всё мне расскажет – самое плохое она переживает внутри себя в эти самые минуты, когда тихо плачет, уткнувшись в моё плечо.
- Знаешь, я ведь согласилась с отцом, купилась на заверения, что буду жить как королева и ни в чем не нуждаться. Я тогда вспомнила своих подружек, которые мечтали выйти замуж за богатого и жить в своё удовольствие. Решила, что раз это нужно всем, то и мне сгодиться для счастья. Первый месяц почти каждый день постила фоточки в соцсети, хвасталась нарядами, цветами и ужинами в ресторанах.
- Получается, что поначалу всё было хорошо? Почему тогда всё изменилось?
- Спустя примерно полгода после свадьбы мне надоело сидеть дома и быть куклой, которую муж берет с собой «на выгул», чтобы похвастаться перед деловыми партнерами. Мне хотелось какой-то деятельности. Я стала подбирать вуз, чтобы продолжить учебу, так как замужество моё случилось сразу после школьного выпускного и следующий год был потерян. Но муж, случайно заглянув в мой ноутбук и увидев, что я интересуюсь университетами, впервые наорал на меня и категорически запретил учиться.
Я в тот день долго не могла прийти в себя, словно увидев в муже другого человека. Успокоила себя тем, что это был единичный случай и, возможно, результат рабочих неурядиц. Но всё очень быстро повторилось. В следующий раз ему не понравился мой разговор с подругой по телефону. Что именно его не устроило, я так и не поняла, мы говорили о наших одноклассниках, как он ворвался в спальню и выхватив смартфон, грохнул его об стену. В тот день мне показалось, что он и меня ударит, но обошлось. И тоже ненадолго.
В общем, у него, похоже, слетели тормоза, и вышел наружу он настоящий. С тех пор его могло вывести из равновесия даже одно слово, сказанное «не под настроение». Я стала тенью. Ходила по дому на цыпочках, когда он возвращался с работы, подбирала слова, стараясь говорить только на отвлеченные темы.
А дальше стало совсем невыносимо. Я начала поправляться. Долго не могла понять, в чем дело, что со мной происходит. Начала даже заниматься в спортзале, но чувствовала постоянный отток сил. В итоге полезла в интернет и нашла ответ – это стало результатом приема противозачаточных таблеток, которые он с первого дня нашего брака заставлял меня принимать. Он не хотел детей категорически. А на людях только и твердил, что ждёт-не дождется наследника. Сволочь, постоянно намекал всем, что дело во мне.
Время семейных праздников, когда мы собирались или в доме его родителей или ехали к моим, было отдельной пыткой. Там он перевоплощался в такого идеального мужа, что мои незамужние родственницы мне завидовали, а замужние проклинали за то, что я не ценю своего счастья…
- Он бил тебя? – почему-то этот вопрос вырвался сам собой, когда я уже поздно поняла, что, вероятно, не стоило его задавать.
- Бывало, - на удивление быстро и просто отвечает Анаит. – Но больше уничтожал морально. Из-за лишнего веса постоянно говорил, насколько я отвратительна и противна ему. Он перестал спать со мной в одной комнате, выгнав меня в комнату для гостей. На тот момент я даже была не против. Но только вот мои надежды на то, что с переселением меня оставят в покое, увы, не оправдались. Редко, но он всё же заходил ко мне…
Анаит очень красноречиво молчит. Я не хочу подробностей. Не хочу слышать вслух того, что и так читается в её красивых черных, как у Давида, глазах….
- А что же родители, ты им рассказывала об этом. Хотя, - я вспоминаю, что Анаит говорила об отце, - отца уже наверное не было на этом свете в то время? Поэтому тебя никто не защитил?