Давыдов (Гаврило Иванович), сочинитель сего путешествия, воспитан в Морском Кадетском Корпусе, и в 1798 году произведен в офицеры Он в самой юности отличался не только особенною остротою, но и чрезвычайным прилежанием; приобрел немалые знания в математических и словесных науках, почему из представленных в том году к производству в Офицеры пятидесяти или шестидесяти человек найден по достоинству первым. Он был довольно высокого роста строен телом, хорош лицом, и приятен в обхождении. Предприимчив, решителен и смел. Нравом вспыльчивее и горячее Хвостова, но уступал ему в твердости и мужестве. Он одарен был живостью воображения и здравым рассудком, имел острый и примечательный ум; много читал, любил увеселения, беседы и общества, однако же охотно оставлял их для понесения трудов и подвигов, не устранялся от забав и гуляний, однако же находил время упражняться и писать дельное и шуточное. Читатель может из сего сочиненного им путешествия судить о сведениях его и дарованиях в словесности. Он был четырьмя или пятью годами моложе Хвостова Знакомство и связь их утвердились с того времени, как они в первый раз поехали в Америку. Давыдов в первое путешествие по выезде из Петербурга писал к своим приятелям.
Когда после прощального ужина мы расстались, вы возвратились домой, a мы поехали Бог знает куда и Бог знает покуда, признаюсь, что как мы двое очутились в кибитке, я рыдал и утопал в горестных мыслях. В самое то время взглянул я на Николая (так всегда называл он Хвостова), и увидев, что он старается скрыть свой чувствования, может быть для того, что в меня больше не растревожить, я пожал у него руку и сказал — y нас теперь осталась одна надежда друг на друга. Тут поклялись мы в вечной дружбе. После сего я сделался гораздо спокойнее, и мы доехали молча до Ижоры.
С сего времени никогда уже они не разлучались, и самую смерть вкусили вместе. Печальный конец их оплакан был, следующими стихами.
Уж ночь осенняя спустила На землю мрачный свой покров, И тихая луна сокрыла Свой бледный свет средь облаков, Лит ветер печально завывая Глубокой тишине мешал, И черны тучи надвигая Ночные мраки умножал. В сон сладкий твари погрузились, Умолкли смертных голоса, Унылы звоны повторились, На башнях било два часа. В сии минуты, что покою Природа отдала на часть, Невинным, строгою судьбою, Сплеталась лютая напасть. Сбирался гром над головами России верных двух сынов, Идут поспешными стопами К реке Давыдов и Хвостов.— Тут рок мгновенно разделяет Мост Невский на двое для них: Отважный дух препятств не знает: Могло ли устрашить то их? Моря, пучины преплывая, Ни пуль, ни ядер не боясь, Опасность, бедства презирая, Неустрашимостью гордясь, Идут…..и обретя препону Нечаянну в своем пути, Внимая храбрости закону, Стремятся далее идти. Сокрытым роком не смущаясь Хотят препятство отвратить, Руками крепко съединяясь, Пространство мнят перескочить. Но что? о бедствие ужасно! Могу ль его изобразить? Стремленье было их напрасно, Нельзя предела применить: Обманутые темнотою И крепостью сил своих, Под Невской погреблись волною. Увы! не стало в свете их. Нева! о гроб друзей несчастных! Их жизни сделав злой конец, Причина слез и мук всечасных, О них тоскующих сердец, Отдай скорей остаток бренный, Что скрыт в пучине вод твоих, Отдай родителям священный Предмет всеместной скорби их. A вы! судьбы завистной жертвы! Герой храбрые в боях! Хотя бесчувственны и мертвы, Но живы в мыслях и сердцах; Утехи бедствие делили, Вы меж собой по всякий час, В сей жизни неразлучны были, Смерть не разлучила вас. Анна Волкова. На тот же случай Два храбрых воина, два быстрые орла Которых в юности созрели уж дела, которыми враги средь Финских вод попраны, Которых мужеству дивились Океаны, Переходя через мост в Неве кончают век. О странная судьба о бренный человек! Чего не отняли ни степи, ни пучины, Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины, Ни звери лютые, ни сам свирепый враг. To отнял все один…..неосторожный шаг! А. Ш.