13 октября. Ветр часто переменялся от sots и stw, шли дожди, от юга была большая зыбь, что предвещало скорое наступление южного пассада. Береговые ласточки нас провожали, питались около шлюпов мошками, садились ночью на веревки и нередко залетали в самые офицерские каюты. Ближний берег находился от нас в расстоянии шестисот миль. Следовательно, по сим птицам нельзя заключить о близости берега.
В продолжение штилей, мы имели течение с разных сторон, из чего видна неправильность оного, происходящая от ветров, господствующих неподалеку сего места, по причине направления африканского берега (который был самый близкий к нам) и от неровности морского дна.
Доколе шлюпы находились в сей штилевой полосе, что продолжалось двенадцать дней, мы имели гром, молнию и зарницу почти ежедневно. По причине безветрия виндзейли весьма мало очищали воздух в шлюпах и потому на обоих через день разводили огонь в палубах; средство сие необходимо должно употреблять около экватора во время штилей, ибо сырость бывает так велика, что обувь, хранящаяся в палубе и в офицерских каютах, покрывается зеленью в двое суток.
Ют, шканцы, росторы и бак в продолжение дня в жарком климате были защищаемы от солнечного зноя, с самого утра до ночи, растянутыми тентами.
14 октября. 14-го числа в полдень, когда мы достигли широты северной 3° 10 , долготы западной 19° 19 , штили и переменные ветры кончились; сначала настал тихий южный ветр, по мере приближения нашего к экватору постепенно увеличивался и отходил к востоку.
Из северного пассадного ветра мы вышли в широте северной 7° 14 , южный же встретили в широте северной 3° 10 , следовательно линия равновесия температуры воздуха обоих полушарий была тогда в широте северной 5° 12 .
Когда капитан Крузенштерн проходил близ сего же места, равновесие температуры было в широте северной 4° 45 , а капитан Головнин на шлюпе «Диане» нашёл оное в широте 4° 1 северной. В некоторых путешествиях, совершённых в разные времена и в разных частях экваторной полосы, места равновесия в температуре означены так, что покажутся неправильно расположенными; но проведённая посередине оных линия определит место равновесия температуры воздуха обоих полушарий.
15 октября. Штили, жары, дожди, громы и молния нам наскучили. Наконец, мы были обрадованы наступлением южного пассадного ветра, который, прохлаждая воздух, всех освежал и оживил надеждою, что скоро оставим сии знойные и утомляющие места. С полудня находили тучи при проливных дождях. Около шлюпа на поверхности воды плавало множество моллюсков прекрасного синего цвета, подобного синей фольге; они длиною до 21/2, шириною в 11/2 дюйма; на средине верхней части прозрачная хрусталевидная, перпендикулярно поставленная наискось перепонка, как будто парус; нижняя часть моллюска представляет элипс, обложенный синего цвета мохрами; в середине видны малые желтоватые соски, и около сего места тело вогнуто наподобие рыцарского шлема. Мы их признали за животных, которых путешествователь Перон называет Vе1е1еа scaphilia.
17 октября. До полудня, находясь в широте северной 0° 41 , долготе 20° 52 западной, определили склонение компаса 14° 9 западное, курс был на SSW 1/2 Ветр установился свежий от SО; мы несли марсели во всю стеньгу. Тучи дождевые набегали одна за другою.
18 октября. В 10 часов утра перешли экватор в долготе 22° 19 56" западной, по двадцатидевятидневном плавании от острова Тенерифа. Большая часть мореплавателей согласны с капитаном Ванкувером, что лучше перейти экватор около 28° западной долготы, ибо в сей долготе нет штилей, господствующих поблизости африканского берега; при том же, проходя сим меридианом, можно ещё достаточно итти на ветре бразильского берега.
На шлюпе «Востоке» был только я один, проходивший экватор, и следуя общему всех мореплавателей обыкновению, почерпнутою с южного полушария морскою водою окропил офицеров и учёных, дабы, так сказать, познакомить их с водами южного полушария.
Комиссар, над коим вместе с прочими совершён сей обряд, исполнял тоже над командою, с тою только разностью, что, вместо капель, выливаема была полная кружка воды в лицо каждому. Все с удовольствием подходили к комиссару, и в ознаменование перехода в южное полушарие я велел раздать по стакану пунша, который пили при пушечных выстрелах.
Обыкновение особенным образом торжествовать переходы экватора, хотя кажется маловажным и совершенно детскою забавою, однако производит большое действие на мореплавателей. Скучный и единообразный путь между тропиками разделён экватором на две части; достигнув экватора, мореплаватель радуется, что совершил половину сего пути, празднует и начинает снова вести счёт дням, забывая прошедшие. Остальная часть плавания кажется ему не столь продолжительною; он не вспоминает о протекших скучных, томительных знойных днях, приятные чувствования удовольствия способствуют сохранению здоровья мореплавателей.
Состояние атмосферы на самом экваторе было следующее: 18-го в полдень ртуть в тени возвышалась до 21,5°, по утру в 6 часов до 20,2°, в полночь до 19,9°, в палубе, где спали служители, 21,6°. Здесь должно заметить, что самый большой жар бывает не на самом экваторе, где южный пассадный ветр, проходя далее, прохлаждает воздух. Сильнейший жар в полосе штиля между северными и южными пассадными ветрами; ртуть в Реомюровом термометре поднималась до 24,5°. 5 октября в широте северной 7° 14 ; ночью никогда жар не превышал 21,5°.
От самого экватора мы направили курс к мысу Фрио. Как скоро южный пассадный ветр начал несколько прохлаждать воздух, мы принялись за работы и между прочим снаружи конопатили шлюпы; для работы избирали такое время, когда люди могли производить оную в тени. По приближении к мысу Фрио, оба шлюпа были как снаружи, так и в палубе выконопачены, снова выкрашены, кроме бархоута, ибо на ходу невозможно было повесить стелюг так, чтоб люди могли красить, не подвергая себя опасности упасть в воду.
Таковые работы мы производили во время плавания более для того, чтоб по прибытии в порт иметь оных менее и тем облегчить служителей.
В продолжение сего времени постоянная прекрасная погода доставила нам удобный случай заниматься астрономическими наблюдениями. Офицеры Завадовский, Торсон, Лесков, Демидов и астроном Симонов производили наблюдения секстаном работы известного мастера в Лондоне Траутона, и я употреблял такоевый же секстан; штурман Парядин и его два помощника секстаном работы Долонда, лейтенант Игнатьев и гардемарин Адаме секстанами работы Стевинга, компасного мастера в Портсмуте; сверх того у нас было еще два окружных инструмента, но по тяжести их оставались без употребления. На шлюпе «Мирном» офицеры Лазарев, Обернибесов, Анненков, Новосильский имели секстаны мастера Траутона, а мичман Куприянов — мастера Берджа, штурман Ильин и его два помощника — мастера Долонда. Кроме двух стевинговых секстанов, разделенных чрез 20 секунд, на всех прочих разделение было чрез 10 секунд; сверх сего у лейтенанта Лазарева оставался без употребления секстан мастера Бенкса, сделанный по образцу траутонова.
На обоих шлюпах, исключая лейтенанта Лазарева, капитан-лейтенанта Завадовского и меня, до сего путешествия никто из наших офицеров не имел случая заниматься астрономическими наблюдениями, но в бытность нашу в Лондоне, каждый купил себе самый лучший секстан и все старались превзойти друг друга как в узнании и точной поверке своих инструментов, так и в измерении расстояния луны от солнца, и не дошед ещё до Рио-Жанейро, двое сделались хорошими наблюдателями. Лейтенант Лазарев особенно похвалял искусство мичмана Куприянова. На шлюпе «Востоке» лейтенант Игнатьев, по приключившейся ему болезни, лишён удовольствия заниматься наблюдениями.