Дом ничем не отличался от её собственного в Сэнкчуари-Хиллз. В этой гостинной могла бы завтракать карикатурно-правильная семья, будто сошедшая с довоенных рекламных роликов: Нейт ворчал бы на телевизор, прерываясь на чёрный кофе со сливками, а она с Шоном на руках выглядывала бы в окно, радуясь очередному солнечному утру, где не было ни страха, ни голода, ни мутантов…
Жирная муха без зазрения совести уселась на щёку и зашелестела лапками. Нора вскрикнула, позабыв об осторожности, и взмахнула свободной рукой, отгоняя назойливое насекомое. В доме от них, казалось, не было спасения, и очень скоро она пожалела, что пренебрегла силовой бронёй. Впрочем, запах всё равно бы продрался сквозь фильтры.
Освежёванные туши рад-оленей свисали с крюков прямо в центре гостиной, образуя небольшой коридор. Позиция не просматривалась, поэтому Данс держал оружие наготове и не спеша продвигался к ближайшей комнате. Нора чуть отставала, не рискуя лезть под пули. Однако вбежавшие в дом трапперы и не собирались открывать огонь: у каждого в руках был рыболовецкий багор, и в гостиной стало катастрофически тесно.
Вой, точно древний призыв к бою, испугал Нору до кратковременного ступора. Данс тут же выпустил залп в лицо ближайшего противника. Вонь палёных волос и кожи отрезвила, и Нора вовремя присоединилась к битве. Прицелиться в суете оказалось чертовски сложно. Пуля попала в тушу, а траппер, прикрываясь ею, пошёл на таран рогами, едва не пригвоздив Нору к стене.
Форма их излюбленного оружия заставляла постоянно думать — это не нож или меч, а загнутый крюк, который ударит совершенно непредсказуемо. Впрочем, скоростью оно тоже не блистало. Старик Лонгфеллоу, у которого похожий висел над обеденным столом, мог бы разоружить противника, а Норе оставалось только вертеться, как скользкой рыбе, и паниковать.
Траппер схватил её за запястья, мешая выстрелить; пистолет полетел на пол, а следом и они, сцепившись, словно дикие кошки. Нора проигрывала и в весе. Противник придавил её, и вскоре мозолистые пальцы сдавили ей горло. Рефлекторно она распахнула рот, чем едва не воспользовалась жирная муха. Перед глазами стремительно темнело, однако Нора отчётливо видела язвы на шее траппера, разводы засохшей крови с грязью на губах и подбородке и распахнутые глаза, будто повреждённые катарактой — с молочно-белой дымкой на зрачках.
— Милосердная Мать примет тебя! — дыхание отдавало гнилью, будто траппер разлагался изнутри или же питался падалью. Зубов во рту не хватало.
В последней отчаянной попытке Нора пошарила рядом рукой, схватила пистолет и высадила почти всю обойму в незащищённый пластиной бок. Рядом с лязгом упала одна из пластин от силовой брони — бедренная, как машинально подметила Нора, пока разворачивала громоздкий карабин в спины трапперам, окруживших Данса. Точно могучий колосс, он отбивался от трапперов ударами кулаков, однако противники от пары ударов по голове так просто не падали. Возможно, химия и чистое безумие поддерживали в них выносливость.
Один из них успел воспользоваться багром как открывашкой — так Нора открывала пивные бутылки. Щёлк! — и ещё одна пластина выпала. Следующий удар, в мясо, мог стать и последним, однако лазерные заряды поочерёдно прошили двух трапперов. Третий метнулся к лежащей на полу Норе, замахнувшись багром, но Данс вовремя проломил ему голову.
Схватка заняла несколько мгновений, однако для Норы растянулась в минуты, а вскоре радостное жужжание наполнило опустившуюся тишину. Данс подхватил её под руки и помог принять вертикальное положение. Перчатка силовой брони, заляпанная чужой кровью, коснулась её шеи; Нора вздрогнула.
— Прости, — пробормотал Данс. — Нужно ещё зачистить маяк.
Наспех, ударом кулака вставив пластину обратно, он пошёл вперёд, огляделся, однако никто больше не палил и не кидался с багром на голову. Нора выскочила из дома следом, не намереваясь оставаться в том аду ни секундой больше. Туши рад-оленей тихо покачивались на крюках после заварушки.
Скрипнула дверь, и Данс с Норой одновременно вскинули оружие, однако из маяка вышел всего один безоружный человек и, судя по его шаткой походке, обессиленный. Он сделал шаг и тут же упал на колени, опёрся кулаками о землю и хрипло взвыл:
— Помогите!
Нора дёрнулась, однако Данс вскинул перед ней руку.
— Не подходи. Он один и отчаялся. Это ловушка.
— Вы ранены? — крикнула она.
Человек содрогнулся. Одет он был в обычный грязный комбинезон и засаленный коричневый свитер, оружия не наблюдалось — по крайней мере, явно. Когда же он поднял голову, чтобы посмотреть на них, Нора охнула, заметив язвы, хоть и редкие, еще чистые. На щеках блестели дорожки слёз.
— Убейте. Убейте меня!.. Это невыносимо!
Плечи мелко подрагивали; он снова ударился в рыдания. Помня о наказе Данса, Нора отвернулась, чтобы держать под прицелом дом, двор и баррикады. Позиция была отвратительной, и нехорошее предчувствие постепенно нагоняло тревогу. Она знала, что Данс думал о том же.
Он приблизился к рыдающему мужчине и, схватив того за ремень комбинезона, бесцеремонно встряхнул. Беглый осмотр ни к чему не привёл.
— Гражданский, успокойтесь, — паладин, котором Данс не переставал быть ни на минуту, снова подал командный голос, и Нора невольно улыбнулась, вспомнив несколько эпизодов из первых месяцев подготовки. — Если вы не один из них, мы поможем…
— Нет, ещё нет. Не превратился, — мужчина яростно мотнул головой. — Вы поможете мне. Убейте!
— Что? — Нора подумала, что сошла с ума. — Нет! Мы пойдём в город, где вам поможет врач.
Он снова протяжно взвыл, раздосадованно, словно спасители его совсем не понимали.
— Врач тоже болен. Голод сильнее. Можно принять его или умереть. Я не хочу… Я хочу домой…
Данс медленно повернулся к Норе, но она тоже не знала, что делать: не тащить же его насильно? До Фар-Харбор почти день пути, если не останавливаться, а с раненым так быстро пройти невозможно.
— Отлично, ты хочешь домой, — Нора, насколько смогла, говорила спокойно и невозмутимо, даже улыбку выдавила. — Мы туда и отправимся. Пошли!
Выцветшие глаза выпучились; мужчина резко высвободился, будто не было смертельной усталости. Треснула материя, и в кулаке силовой брони остался лишь ремешок. Оружие у него всё же было — перочинный нож. Такой разбился бы о силовую броню, как стекло, однако мужчина бросился на застывшую в полоборота Нору.
В редких случаях лазерные лучи разогревались настолько, что моментально превращали плоть в пепел; эффект сопровождала яркая белая вспышка. Нора зажмурилась, а когда открыла глаза, под ногами по форме упавшего тела лежали обугленный комбинезон, свитер и ботинки. В горке пепла торчали кости и куски обгорелой плоти.
Данс опустил оружие и приблизился, однако Нора даже не пошевелилась. В горле пересохло, поэтому вопрос так и не прозвучал:
— Я…
— Ты хотела помочь всем, — вздохнул Данс. Конечно, он знал все её мысли. — Но невозможно, как бы ты ни старалась, помочь им всем. Большинство даже не заслуживает этого, — он немного помолчал и произнёс то, что так долго откладывал — спокойно и безжалостно-холодно: — Ты же понимаешь, что с Институтом так не получится?
Словно чеку сорвало, Нора мгновенно вспылила.
— Ты предлагаешь убить моего сына? Ради этого я его искала?
— Конечно, нет! Кто я, по-твоему, изверг? Я избавлю тебя от необходимости решать…
…Как избавил от необходимости убивать невинного психа сейчас. Нора не могла поверить своим ушам.
— Значит, так ты проявляешь ко мне симпатию, показываешь милосердие? Это… — она замолчала на полуслове, решив, что доказывать что-то бесполезно. — К подобному выводу могла прийти только холодная жестянка, что просчитывает вероятности, не способная понимать чувства. Меня от тебя тошнит!
Слова прозвучали, словно выстрел, и он поразил Данса точно в сердце. Гнойная рана, едва зажившая после проникновения в Институт и воссоединения Норы с сыном, вновь порвалась. Он был убит, но почему-то ещё продолжал говорить: