– Женя Захаров учится в нашей школе с сентября прошлого года, с тех пор с ним и знакома, знаю, что у него с матерью недавно несчастье случилось. Я, кстати, приходила к вам по этому поводу… Ну, чтобы вы провели расследование на должном уровне, я понимаю, это звучит нелепо.
Под серьезным взглядом серых глаз Саша чувствовала себя неуютно.
– А кого еще вы знали из этой семьи?
– Видите ли, я до четырех часов работаю гувернанткой у девочки, которая живет в этом же подъезде, поэтому приходилось встречаться и с матерью Жени, и с его сестрой, но близкого знакомства не получалось. Ирина Николаевна не одобряла Женино решение учиться вечером, ну и со мной особенно общаться не собиралась. А так… С Таней даже разговаривать не приходилось, правда, наслышана о ней…
Александра послушно старалась как можно полней отвечать на все вопросы, а их у Линчука было немало. Саша искренне считала, что сегодняшний визит ответственного сотрудника – это результат ее похода в милицию и товарищ всерьез работает над делом Захаровой Ирины Николаевны. Линчук полез в портфель, вытащил фотографию и положил перед Сашей:
– Вы узнаете, кто это?
Александра взяла снимок, и будто кто-то жесткой рукой перекрыл ей дыхание. Под почерневшими кустами, на голой земле лежала, согнувшись, Таня Захарова с темной полосой на шее. Страшное лицо и неестественная поза говорили больше, чем слова.
– Это Таня Захарова, – не слыша самой себя, проговорила Саша.
– Да, она погибла где-то во вторник, вы не могли видеть ее в этот день?
Александра помотала головой:
– Я не видела ее уже… уже, наверное, больше недели. Слышала, что Женя с ней собирался ехать на лечение, деньги собрал, думал, что поможет…
– Видите ли, в чем дело, – Линчук мялся, – в кармане куртки убитой был обнаружен листок из записной книжки… с вашим адресом. Вы не знаете, как он мог попасть к Захаровой?
Саша растерянно смотрела на следователя.
– Хорошо, тогда посмотрите внимательно, это копия. Вам не знаком этот почерк?
Саша пристально вглядывалась в буквы. Никаких особенных петелек, закорючек, четкие, прямые линии, плавные закругления. И все-таки она не могла сказать уверенно, что видит этот почерк впервые.
– Мне кажется, я видела такие буквы, но точно сказать… Я ведь в школе работаю, там каких только подчерков ни насмотришься… да к тому же здесь написана-то толком только улица, а дальше цифры да сокращения.
– А сама Татьяна могла это написать? – Линчук пытался помочь.
– Не знаю, она не училась у нас, только появлялась. Если только анонимка. Понимаете, мы с ребятами журнал выпускаем, у нас перед входом висит здоровый черный ящик для писем, и все, кто хочет, может написать статью, пожелание, все, что угодно, а мы потом достаем с кружковцами эти письма, ну и… какие печатаем, какие обсуждаем… Так что если в черный ящик, то, может, и писала… А у них дома разве нет чего-нибудь ее рукой написанного?
Линчук неопределенно пожал плечами, потом с надеждой еще раз спросил:
– А сами вы так и не припомните?
– Нет, наверное.
– А вы не собирались с Татьяной встречаться?
– Зачем? Я же вам говорила, что мы с ней практически не общались.
– Хорошо, у нас могут возникнуть новые вопросы, нам, вероятно, придется еще встретиться, вы не собираетесь уезжать?
Аркадий Юрьевич выяснял что-то еще, и, когда наконец за ним закрылась дверь, Саша взяла сигарету и опустилась на стул. Голова совершенно ничего не соображала. Убитая Таня под черным кустом, ее собственный адрес… Что могло связывать с ней эту незнакомую девчонку? Кто написал этот адрес – сама ли Таня или кто-нибудь другой? А может, тот, кто убил Захарову? Прямо как в сказке – чем дальше, тем страшней. Нет! Она не будет мучиться, а сама сбегает к Женьке и узнает почерк Татьяны, да и проведает парня, ему сейчас не сладко. Так, а сколько времени? Черт! Часы показывали без четверти час. Мысли прервал настойчивый звонок.
Сегодня не дом, а колокольня какая-то.
На пороге стояла яркая милая Оля, а за ее спиной спокойно разглядывал хозяйку Сергей. В руках он держал какие-то пакеты, готовые вот-вот треснуть.
– Привет, больная! Мы от профсоюза, – радостно сообщила Ольга.
– Проходите, – растерянно бормотала Саша, не опомнившись от утреннего визита, она ошарашенно смотрела на необычную пару. – А почему какой-то профсоюз решил, что я больна?
– Да ты на себя в зеркало посмотри! Раздевайся, Сережа. – Саньку всегда удивляла бурная деятельность подруги. Опять эта сваха кинулась устраивать ее личную жизнь. Не на своем месте работает Ольга Васильевна, трудись она в бюро знакомств, семейная неустроенность канула бы в Лету.
– Ты там не в обморок настроилась? Это нынче не модно, да и внешность при падении может пострадать, – кричала подруга из кухни. – Садись вон в уголок, а мы тебя лечить будем. Сережа! Не притрагивайся к Баксу! Это он только притворяется котом, а на руки возьмешь – в лицо кидается, натуральный черт.
– Кот – лицо хозяйки? – отдернув руки от коварно ластившегося кота, поинтересовался Сергей.
Саша разглядывала себя в зеркало. С чего эта шумная женщина решила, что она больна? Немного бледности, синяки под глазами… Хм… Это уже старость, а не болезнь! Еще этого притащила, а он и рад стараться, ведет себя, как барчук на смотринах! Санька, накрутив себя, нервно вошла в кухню.
– О! – вскинулась Ольга. – У тебя что, бешенство? Явная немотивированная агрессия, это уже диагноз, милая моя!
– Еще раз скажешь, что я больна, – еле сдерживаясь, прошипела Санька, – и Сережа увезет тебя в твоих же пакетах!
Сережа… Черт, как-то незаметно вырвалось. Гость сидел, улыбаясь, и никакого барства в нем не проглядывалось.
– А какая же ты? – искренне не понимала подруга. – Ты не болеешь разве? А почему к Аришке не пришла? И не предупредила даже. Сегодня утром Лев Палыч, тебя не дождавшись, схватил дите – и в офис. Прибежал, дочку секретарше Наталье сунул, а сам ко мне. «Езжай, – говорит, – к Александре Михайловне, потому как она, вероятно, болеет. Спроси, когда прийти соизволит, а то я без нее своей трудовой деятельности не представляю!» И чтобы быстрее до тебя добраться, даже Сергея не пожалел. А поскольку я тебя знаю неплохо, то решила, что к ребенку ты можешь не прийти только в случае болезни…
– Или смерти, – удрученно подсказала Саша.
– С тобой так серьезно? – Ольга помыла фрукты и теперь раскладывала их на блюдо. Сергей с интересом слушал разговоры, нисколько не ощущая неловкости. Санька принялась расставлять чашки, помогая подруге накрывать на стол. Затем, бросив это дело, вновь сунула в рот сигарету.
– Ой, честное слово, не знаю, насколько это серьезно, только чувствую, что веселого мало. Помнишь, Оль, я рассказывала, что у Жени Захарова мать застрелили?
– Это когда я тебя подвозил, мы еще тогда Аришку не хотели в подъезд заводить, тогда? – неожиданно подключился к разговору Сергей.
– Да, ее тогда хоронили, – развернулась к нему Саша, – так вот, сегодня приходили из милиции, сказали, что во вторник была задушена Таня Захарова, младшая сестра Женьки.
– С ума сойти можно! Живем, как на «Улице разбитых фонарей», убивают на каждом шагу, – раскладывала по тарелкам черемуховый торт Ольга.
– Подожди, – не понял Сергей, – а почему именно тебе сообщили, да еще и на дом пришли?
– Вот в том-то и дело. У этой девочки при осмотре ничего существенного не нашли, только один листочек из записной книжки. А на этом листочке – мой адрес. – Санька не спеша выпустила дым.
Ольга застыла с куском торта.
– Ну без тебя нигде не обойдется! Да что же это тебя сует-то куда попало!
– Ты понимаешь, мы ведь с ней даже знакомы не были. Ну так, я знала, что она Женькина сестра, она знала, что я его учительница, и все! Не могло у нас быть никаких точек пересечения.
– А сам Женя не мог ей твой адрес дать? Попросил, допустим, зайти за чем-нибудь.
– Его перетрясли в первую очередь, да и не будет он меня подставлять, зачем? Но самое интересное, – Саша взвешивала каждое слово, – я знаю этот почерк, но вспомнить не могу. Это точно не Женька.