— Расстегни рубашку, Мир. Можно не полностью, несколько пуговиц… Да, так. Сейчас будет немного больно. Я могла бы убрать боль, ты знаешь, но нельзя.
Дамир зашипел — резким движением Эмирин разрезала ему кожу где-то в районе ключицы, воспользовавшись собственными когтями, и он вдруг вспомнил, как впервые увидел тётушку Эм обращённой. Им с Данитой тогда было десять, и большая белая волчица позволила детям потискать себя и даже покатала их на своей спине.
С тех пор он видел Эмирин обращённой много раз, но и не предполагал, что у неё настолько острые когти.
Однако оказалось, что это было лишь началом. Когда женщина начала опускать в рану заколку-жучка, боль стала почти невыносимой. Плечо словно калёным железом обжигало.
— Терпи, мальчик, — сказала Эмирин, а потом певуче зашептала какие-то непонятные слова. Пение перешло в рычание, и Дамир узнал древнее наречие оборотней.
Когда наследнику показалось, что он сейчас бесславно потеряет сознание от боли, её вдруг словно выключили. Дамир открыл глаза и с удивлением обнаружил, что Эмирин, зависнув над ним и уперевшись руками в подлокотники кресла, быстро и аккуратно вылизывает его рану, которая исчезает буквально на глазах.
И когда не осталось даже маленького шрама — будто никто и не засовывал Дамиру под ключицу заколку-жучка! — женщина встала с колен и довольно посмотрела на наследника.
— М-да, — раздался весёлый голос императора из соседнего кресла. — А ты жестока, Эм.
— Почему? — спросил Дамир и моментально охнул, услышав свой голос. Тонкий, девичий…
Наследник резко вскочил на ноги, подбежал к зеркалу в углу покоев императора, теряя на ходу штаны, и, внутренне холодея, уставился на своё отражение. Или не своё?..
В зеркале отражалась девчонка. Росточком небольшая, ниже Дамира, с волосами морковного оттенка, большими зелёными глазищами и россыпью веснушек на бледном лице. Даже на бледно-зелёном…
— Тётя Эм… — простонал Дамир, ощупывая главное приобретение — небольшую грудь, похожую на две маленькие пирамидки. Потом, охнув, схватился за промежность… и рухнул на пол прямо возле зеркала.
— Да не волнуйся ты, Мир. Точнее, теперь Мирра. Мирра Дарлейн. Милая сиротка, выросшая в деревне рядом с Арронтаром. Остальное я тебе потом расскажу. А за… половые принадлежности свои не волнуйся. Целее будут.
— А что, мне даже нравится. — Велдон по-прежнему веселился. — Такого садизма от нас точно не ожидают. Мальчишку молодого в девчонку превратить!
Дамир почти не слышал, что они говорят. Он сидел возле зеркала и раскачивался туда-сюда, обхватив руками лицо, и с ужасом ощущал, как при каждом движении задевает локтями внезапно образовавшиеся груди.
— Послушай меня, — Эмирин вдруг села рядом и отняла его руки от лица. — Ничего в этом нет страшного. Это ведь не навсегда. Походишь так немного, пока мы не поймаем… кого надо. А потом верну я тебе твоё тело.
— Обещаешь? — спросил Дамир, совсем по-детски шмыгнув носом.
— Конечно, обещаю, — улыбнулась женщина и щелкнула его по носу. — Не унывай. Вырвешься сегодня из дворца, сможешь по столице погулять без стражи, сдашь экзамены, будешь учиться, как обычный человек. Наслаждайся, дурачок.
— А как же Данита?
— С ней всё будет в порядке, Мир. Обещаю.
9
Минут через десять, когда Дамир окончательно успокоился, Эмирин дала ему амулет переноса и сказала, что он перенесёт его в номер одной из лианорских гостиниц, где наследник должен сидеть до тех пор, пока она не вернётся.
И как только Дамир разбил амулет и исчез в серебристо-сером тумане, император тихо спросил:
— Ты уверена, что этот твой артефакт смены внешнего облика невозможно засечь?
— Уверена. Риланд над этим несколько лет работал, — ответила она, устало потерев глаза. — Чисто теоретически, артефакт возможно почувствовать, только если знать, в каком именно месте тела Дамира он находится, но и то придётся долго настраиваться и держать наследника в неподвижном положении. Нереально, Вел.
— Хорошо. Но ты всё равно за ним приглядывай.
— Буду, конечно, — она улыбнулась. — Я больше волнуюсь за Даниту.
Император поморщился. Сделал шаг вперёд и положил ладонь на талию Эмирин так невозмутимо и властно, будто имел на это право.
Она не стала ничего говорить или сопротивляться. Просто стояла, не переставая улыбаться. Как же это бесило Велдона… всегда бесило.
Ему хотелось хоть раз в жизни добиться от неё какой-то реакции на свои прикосновения. Пусть даже негативной. Но её не было… никогда.