Это можно было бы объяснить давним соперничеством между Кальтенбруннером и Канарисом, Гиммлером и Канарисом, эсэсовцами и абвером, давней ненавистью, заскорузлой завистью.
Однако дело обстояло куда сложней. Гестаповцы ни в коем случае не могли допустить, чтобы Канарис пережил фашистский строй, конец которого приближался с неумолимой быстротой. Они боялись разоблачений адмирала, его международных связей.
В сборнике документов «Донесения Кальтенбруннера Борману и Гитлеру» подробно цитируются показания барона Каульбарса, личного друга Канариса. Ссылаясь на свой разговор с неким доверенным лицом шведского атташе, который имел место в связи с ожидавшейся отставкой Канариса с поста начальника абвера, Каульбарс передает «точку зрения заграничных кругов» на этот факт. По словам Каульбарса, ему было сообщено следующее:
«Известие об отставке адмирала явилось бы сигналам для заграницы прервать какие бы то ни было отношения с Германией. Канарис — один из тех немногих лиц, с которыми иностранные державы еще согласились бы вести переговоры и сотрудничать».
И далее:
«С отставкой адмирала отпадают все возможности какого бы то ни было соглашения в том случае, если Германия сочла бы нужным пойти на переговоры с вражескими державами о заключении приемлемого для обеих сторон мира».
По всей видимости, сообщая эти сведения, Каульбарс хотел помочь Канарису, спасти его из гестаповской ловушки. Ему, так же как самому Канарису, казалось, что связи с реакцией на Западе могут спасти адмирала.
Каульбарс и сам Канарис рассматривали факт «приемлемости» бывшего начальника абвера для реакционных кругов Англии и США, его многообразные международные связи как важный шанс для сговора с гитлеровской верхушкой. В обмен на жизнь Канарис мог обещать Гиммлеру и Кальтенбруннеру «походатайствовать» за них перед своими друзьями за границей.
Однако Кальтенбруннер прокомментировал показания Каульбарса нижеследующим образом: «Благодаря высказываниям Каульбарса становится ясным, как Канарис оценивался в рамках всего заговора».
Из этих комментариев видно, что даже Кальтенбруннер разгадал замыслы Канариса и его приятелей. Игра Канариса была ему, очевидно, ясна. Но, как показывают дальнейшие события и сама казнь Канариса, тот козырь, на который так рассчитывал начальник абвера, обернулся против него. Более того, он прямой дорогой привел его к роковой стене во Флоссенбюрге. Именно потому, что Канарис был приемлемой фигурой для некоторых деятелей США и Англии, он стал совершенно неприемлем для главарей фашистской империи накануне ее падения.
Известно, что «без пяти минут двенадцать», как любили выражаться гитлеровцы, даже Гиммлер пытался договориться с англо-американскими реакционными кругами. Известно, что эсэсовцы и гестаповцы накануне разгрома бежали поближе к западным границам рейха, надеясь, что их «подберут» там английские и американские милитаристы. И Гиммлер и все его сотрудники спали и видели, как бы сговориться с реакционными кругами Англии и США о совместной борьбе против Советского Союза, «мирового коммунизма» и всех сил прогресса. Разумеется, они понимали, что Канарис имел возможности опередить их и спеться с англо-американской реакцией за их спиной, а главное, за их счет. Ведь он уже давно готовил для себя пути отступления, давно заигрывал с Западом. К тому же там у него были могущественные друзья — каудильо был с ним тесно связан, Бадольо он негласно помогал, с Даллесом всегда мог сговориться… Да и аппарат абвера… Что стоит адмиралу после падения нацистского режима переловить с помощью этого аппарата фашистских карателей, от Гиммлера и Кальтенбруннера до более мелких их приспешников типа Хуппенкотена (которому, кстати сказать, удалось избежать суда до 1951 года), и явиться пред «светлые очи» западных покровителей в роли этакого антинациста? Что стоит ему сделать карьеру на костях своих более грубых, более откровенных и менее дальновидных соучастников по преступлениям?
Фашистский адмирал перехитрил самого себя, запутался в собственных интригах и комбинациях. Однако возникновение легенды о Канарисе — факт вполне закономерный.
Бесславная жизнь и деятельность двуликого адмирала приукрашивается сейчас всеми средствами и способами именно потому, что среди нескольких десятков людей, разделявших фактически власть с Гитлером, Канарис был одной из самых приемлемых фигур для реакционных милитаристских кругов Запада, наиболее гибким и ловким немецким фашистом, который ставил сразу на несколько лошадок, всегда имел запасные выходы и в случае надобности мог с легкостью переменить хозяина, принять новую присягу, подписаться под иной программой, оставаясь верным делу своей жизни — антикоммунизму.