— Эйджи! Эйджи, не надо, сынок! — завизжала мать, вставая со своего места. — Нет-нет! Он ребенок, ты всех нас погубишь!
О да. Ее крики подливали масла в огонь. Страх даже усиливался, а волнение…
Надеюсь, Такаши не схватит инсульт.
Я чуть склонил голову и сощурился. Пытался разглядеть эмоции друга, но был слеп. И в этот раз был слеп во всех планах. Не видел, не чувствовал и не контролировал ярость.
Редко бывают моменты, когда я позволяю себе полностью выразить весь тот гнев, который копится годами. Иногда человеку необходимо стать безбашенным ублюдком, чтобы опустошить переполненный сосуд внутри.
И чем больше я стоял напротив парня, тем хуже улавливал крики матери, шаги Ханны и дыхание Такаши. Будто бы мое эго заполонило все собственное внимание.
«Убью его… я просто убью его. Потом убью Ханну. Потом убью каждого, кто посмеет меня остановить. Я ублюдок… безжалостный и жестокий…» — с упованием думал я, выбрасывая все больше ужаса в сознание Такаши через собственные глаза Деймоса.
И, скажу честно, Такаши просто обделался, что было ожидаемо от малолетней крысы, возомнившей себя мстителем. Он стоял и ничего не мог сделать. Руки были опущены, а дыхание моментами останавливалось.
Я будто эмоционально вдалбливал парня в землю.
— Второго шанса не будет… — произнес я, держа ствол у лба Такаши. — Пора решить раз и навсегда, кто ты на самом деле…
Я резко перехватил дрожащую руку Такаши и положил в нее собственный револьвер. После чего поднял его руку и поднес к собственному лбу.
Что это докажет? Мою теорию. Теорию о том, что Такаши — ребенок. Мелкий крысеныш, возомнивший себя своим отцом. Я не воспитывать его собираюсь, я хочу нанести ему боль, которая явно станет хуже смерти. Помогу ему выбрать тот путь, который ему подходит.
Глаза Деймоса, крики матери и стоны Ханны… разве может быть еще большего давления на личность и психику? Разве это не один из самых жестоких моих поступков?
Думаю… я добавлю эту жесть в свой топ издевательств над врагами.
Я же говорил, что не люблю физического насилия над заложниками? Но вот про ментальное я ничего не говорил.
«И вот, милая моя удача. Я позволю решить тебе. Суждено ли мне умереть от рук крысы? Либо же все еще иду в верном направлении?»
Приставив его руку с револьвером к своему лбу, я развел руками.
— Второго шанса не будет… — предупредил я вновь. — Выбор за тобой…
Такаши судорожно обхватил ствол обеими руками и тяжело сглотнул. Руки его тряслись, как и ноги. Я чувствовал, что он смотрит в мои глаза, и понимал, каково ему сейчас.
Потому я не приказывал убивать себя. Этого не нужно. Сейчас он борется со своими страхами и комплексами. Сейчас передо мной стоит настоящий Такаши. Без всяких масок и прочего. Неплохой психиатрический сеанс.
А может, я благодетель?
Определенно нет.
Такаши испытывает гораздо большую боль. Вот оно… насилие над мозгом человека.
— Я ведь… я ведь убью тебя… — произнес взволнованно Такаши, бегая глазами. — Я ведь… ты же понимаешь… я ведь убью. Убью ведь, верно? Ханна, я же… я же убью его, да, Ханна?
Я молчал. Пусть спрашивает самого себя, что он вообще пытался сделать, убив алкоголика.
Главный вопрос ведь не в том, насколько он зол. Главный вопрос — к кому этот парень поистине испытывает ненависть. Ко мне, или же к самому себе?
Такаши стоял и подрагивал. Мои глаза Деймоса продолжали истекать кровью, которая скапливалась на подбородке и капала на пол. Я уже не мог ровно стоять на ногах. Сложно было. Без шуток.
— Убью ведь… — продолжал мямлить тот, скрежета зубами. — А-а-а-а… убью же…
Внезапно дверь дома выбили солдаты. Я уловил звуки шагов и криков.
«Эх… кажется, вы спасли парнишку…»
За окном орали полицейские мигалки.
— Всем на пол! Стоять! — выкрикнул один из солдат и пробил мне по внутренней части колена. Я упал на колено и закрыл глаза. Главное не упасть.
Крики полицейских раздавались по всему дому, но Такаши лишь…
— Я смогу ведь… ты ведь папу убил… верно? — продолжал спрашивать себя и стоять на месте, держа палец на спусковом механизме.
«Ах вот как удача решила… спасибо за шанс…» — подумал я, полагая, что в стволе все же был патрон. Полагая, что его выстрел убил бы меня. Полагая, что выстрел не входил в планы моей удачи.
Полицейский тут же выдернул револьвер из рук парня и пробил ему в грудь. Меня тут же поставили на оба колена и сковали руки в наручники. Я справился с яростью и смог взять под контроль свою кровь.