Помню, мы скакали во весь опор, с грохотом раскидывая в стороны песок и мелкие камешки, а я ничего не слышала за оглушительным биением взволнованного любящего сердца. Могли ли асы и ваны так обезуметь от ненависти, чтобы излить гнев за проступки отца на его невинных сыновей? Нет, Всеотец никогда подобного не допустит. Должно быть, это просто страшное недопонимание, роковая ошибка. Я обращусь к отцу ратей и объясню ему, что Нарви и Вали не могут быть в чём-либо повинны, поскольку всё это время находились в золотом чертоге под моим присмотром и не встречались со своим противоречивым повелителем.
«Но что, — снова вопрошало чуткое материнское сердце, — если они нашли бога обмана во время твоей болезни? Что, если уже успели провиниться под влиянием каверзного аса? Как ты сумеешь защитить их?..» Нет, я в это не верила. Это было решительно невозможно, Нарви не позволил бы подобному случиться и огородил бы младшего брата от соблазна. Он благоразумен, рассудителен, милосерден. Он может ускакать из пламенного дворца, не спросив разрешения, чтобы отыскать отца и утешить мать, но он ни за что не согласится на поступок, противный его совести и чести. В нём течёт моя кровь, живёт моё чувство справедливости. Он не поддастся пагубному искушению и убережёт своего горячего спутника. Асами движет не более чем подозрение, и я сумею развеять их сомнения перед лицом Одина и собрания верховных богов.
Наивная легковерная Сигюн! Как же я заблуждалась! Ведь я и правда верила, что ослеплённые яростью и местью обитатели Асгарда дадут мне слово, прислушаются к гласу рассудка. Думала, что справедливый Один опомнится, рассудит, кто виноват, а кто невинен, хотя не раз уже мне доводилось становиться жертвой его несправедливости и безразличия. Но я лишь подгоняла коня, склонившись к тёмной гриве, полная нетерпения и бесхитростных надежд! Я так спешила, что скалы и сосны пролетали мимо, сливаясь в единый серый поток, что сильный встречный ветер то и дело норовил выкинуть меня из седла, что резкие удары воздуха в лицо рождали слёзы на уголках глаз. Как я торопилась! Но, несмотря на все мои старания, на всё моё рвение и упорство, судьба жестоко посмеялась надо мной. Я опоздала.
Когда на спуске с пригорка перед нами, наконец, открылась широкая бурная река и противоположный берег, глазам явилась страшная картина, заставившая сжаться моё глупое доверчивое сердце. Окружение асов, ванов и их слуг смыкалось вокруг загнанного в ловушку бога огня. Очевидно, упрямец-Локи не сдавался долгое время, потому что одежды стали тёмными от крови и пота, а противники, хоть и взяли его в кольцо, словно загнанного зверя, не решались подойти ближе. У некоторых из них обгорели волосы и бороды, были обожжены лицо и руки. Все они присутствовали при пленении двуликого бога: Один и Тор, Тюр и Хеймдалль, раненый Фрейр и Хермод, а также множество прочих лиц, прежде знакомых и близких.
Я уже собиралась отдать Хакану и его спутникам приказ броситься на помощь лукавому асу, когда небосвод разорвал оглушительный раскат грома, и Всеотец поднял вверх руку, привлекая внимание асов и призывая к тишине. Надежда в последний раз всколыхнулась в моей доверчивой душе. Даже Локи остановился, хотя ещё мгновение назад огненная волна сбила с ног с десяток слуг, брошенных на него. Я взглянула на мужа. Бледный, ослабленный, но обезумевший от злости, он тяжело дышал. Глаза горели яростным огнём, рыжие волосы извивались на ветру, точно медные змеи, красивое лицо перекосило от гнева и боли. Он был ранен и не раз: я угадывала это по тёмным подтёкам крови на простой светлой рубашке, по скованным движениям и резким отрывистым жестам. Один между тем подал знак, и толпа расступилась.
Я с ужасом наблюдала за тем, как к ногам отца ратей бросили моих сыновей — связанных и истощённых. Стоило мне увидеть их, как самообладание отказало, и приказ сам сорвался с губ. Взмыленные лошади кинулись к реке, подгоняемые пятками наездников. Забыв обо всём, я не сводила глаз с Нарви и Вали. Они стояли на коленях с руками, крепко связанными за спиной, но не опускали головы, не отводили глаз, сверкавших ненавистью и негодованием. Мы мчались к ним, но быстрая пенящаяся река разделяла нас, и на поиски брода ушло слишком много драгоценного времени. Губы Одина шевелились, но ветер уносил слова прочь, а грохот воды перекрывал их отголоски. Однако сердце матери разгадало подлый замысел. Коварный верховный бог использовал слабое место бога лукавства против своего побратима. По его приказу верные слуги схватили юношей за волосы, отвели головы назад, открывая шею. Приставили к горлу каждого клинок…