— Повелитель жив, госпожа моя! — дрожащий голос мужчины пронзил меня, точно вспышка молнии. Раскрыв губы, я с непониманием взглянула на него, неосознанно покачала головой. Я не находила в себе сил поверить в это. Разве мог кто-то пережить удар Мьёлльнира и остаться в живых?.. — Когда Вас увели, бог огня пришёл в чувство. Воспользовавшись чужой слабостью, асы приковали его к камню ки… Кхм, страшными путами, позднее обратившимися в алмазные цепи. Я могу указать Вам место, где заточён господин… — я ничего не ответила Хакану. Одного короткого взгляда хватило мне, чтобы угадать невысказанный вопрос в холодных глазах. Я неуловимо кивнула, и уже через минуту первый слуга упал к моим ногам, истекая кровью. В перерезанном горле хрипела и теплилась жизнь, покидавшая тело.
Один за другим вражеские слуги и воины легли в мягкий напольный мех. Я не испытывала к ним жалости. После всего того, на что меня обрёк их бессердечный предводитель, я забыла, что такое сочувствие и милость. Меня и моих любимых никто не пощадил, они всё отняли у меня! Я больше никому за пределами пламенных чертогов не верила. Ждать от меня снисхождения было слишком поздно. Под прикрытием гула и ярости боёв, шедших в родном чертоге, мы смогли выбраться незамеченными и увести лошадей. Вновь, словно ветер, я летела в Мидгард, не помня себя. Ближайшие соратники Хакана расчищали нам путь, прикрывали спину. И к тому моменту, когда мы сумели вырваться из Асгарда и оставить его за плечами, нас осталось только двое…
Я помню, как сейчас, тот миг, когда вошла в расщелину в скале, когда в последний раз на много долгих лет, на нескончаемые века видела солнце. Локи был жив, но лучше бы асы добили бога лукавства в припадке бешенства, чем обрекли на те страдания, которые мне довелось увидеть. Глубоко под землёй, в сырой и холодной пещере они оставили его, привязанного к скале за плечи, поясницу и колени нерушимыми цепями, а над головой бога огня шипела и извивалась огромная змея, роняя на лицо капли яда с длинных клыков. Хакан хотел убить страшную тварь, однако стоило мечу коснуться её, как клинок заледенел до самой рукояти — воин едва успел отдёрнуть пальцы — и лопнул десятками крошечных осколков. Я догадалась без труда: Скади. Пришёл момент её торжества. Злопамятная богиня зимы свершила свою месть.
Нечеловеческий крик Локи заставлял землю содрогаться. Каждый раз, когда новая капля яда касалась лица, он страдал так, как не довелось страдать ни одному богу, а уж тем более смертному. Осознав, что избавиться от змеи не удастся, я подбежала к мужу и, сложив ладони вместе, протянула их над его головой в отчаянном стремлении защитить любимого аса, оградить от мучений. Судорожный крик сорвался с моих губ, стоило страшному яду коснуться кожи, и я испытала такую нестерпимую боль, какой не знала прежде. На миг утратив самообладание, отдёрнула руки, взглянула на внутреннюю сторону ладони, где остался отвратительного вида ожог. Боль пульсировала и жгла, но при том и отрезвляла. В растерянности я обернулась, ища взглядом Хакана.
— Скорей! — крикнула воину, приблизившемуся ко мне. — Скорей, Хакан, найди ближайшее поселение, одаль, лачугу, хоть что-нибудь! Принесли мне чашу… — поток путаных мыслей прервал протяжный стон Локи. — Поторопись! — я вернулась к измученному мужу, взглянула на ядовитую тварь над головой, на свои руки и на ожог, постепенно затягивавшийся. «Вот оно что… Не будь она заколдованной, Локи бы уже погиб, но им всё мало! Скади пожелала обречь его на вечные непрекращающиеся страдания! Этому не бывать…» — зажмурившись, я вновь подставила сложенные ладони под капли яда. Боль была невыносимой, заставляла руки содрогаться, разум пылать, однако я не отнимала их. Первые мгновения держалась, стиснув зубы, затем закричала во весь голос. Мысли путались. Перед глазами плясали слепящие пятна.
Локи не открывал глаз, и на бледном лице замерло выражение страшного страдания. Те же самые чувства я угадывала и на своём лице, ощущая, что трясущиеся ладони сгорают быстрее, чем успевают зажить. И всё же я держалась. Ради него. Ради нашей непобедимой любви. Закусив губы до крови, прислушалась. Только звук тяжёлого прерывистого дыхания ещё свидетельствовал о том, что лукавый ас жив. В остальном он оставался неподвижен, словно мертвец, и от каждого взгляда на него у меня замирало сердце. Казалось, прошла вечность, прежде чем Хакан наконец-то вернулся с большой деревянной чащей. Когда доблестный слуга сменил меня, я без сил осела на землю, не чувствуя своих ладоней, и исступлённо зарыдала. Раны на руках заживут. На сердце — вряд ли. Что они сделали с ним? Как посмели так поступить с одним из асов?..