Я знала, что буду скучать по Эйнару, по его услужливости и предусмотрительности, по его добродушию и искренности, по сияющим светло-голубым глазам, смотревшим на мир так открыто и немного наивно, что порой против воли я видела в них саму себя. Ту юную беззаботную девушку, почти девчонку, которую Локи сломил и растоптал. Может, впрочем, было и к лучшему, что слуга уезжал: я испытывала к нему неясные, пугающие меня чувства, некую родственную привязанность, которая была непозволительной роскошью в чертогах моего темпераментного супруга. О нет, только не к другому мужчине, как бы нас ни рознило происхождение. Особенно если он был молод, силён и красив. Даже если это лишь мимолётная симпатия, вызванная, возможно, сходством со старшим братом. Видно, судьбе неугодно было, чтобы рядом со мной оставались мягкие, нежные, заботливые асы и мужи. Форсети, Бальдр, теперь Эйнар…
Конечно, подле меня неизменно оставался Варди, и кроме того я знала, что всегда могу рассчитывать на Хакана, но они оба были другими. И, несмотря на все его бесспорные достоинства, угадывалось в Варди нечто такое, что настораживало меня. Слишком уж он был хорош, слишком стремился выслужиться перед Локи, который, казалось, упорно его не замечал, а после — перед его госпожой. Слуга ни разу не дал усомниться в себе, был внимателен, ласков, когда позволяло положение, остроумен, но я ему не доверяла. По крайней мере, не так сильно, как его предшественнику. Эйнар казался мне намного более открытым и честным, Варди же всё-таки оставался слишком хитёр и изворотлив, настолько ловок, что в мою голову начинали закрадываться беспокойные мысли. Они мало были похожи с Локи внешне, но во многом сходились внутренне. При этом внимательный к умелым и талантливым слугам бог огня слишком очевидно пренебрегал лучшим из них. Что-то таилось в этом во всём, нечто, тревожившее мою душу и заставлявшее держать обаятельного мальчишку на расстоянии.
Множество последующих дней я старалась не думать ни об одном, ни о другом стражнике. Большую часть своего свободного времени я проводила с Идой и Астой, мы много гуляли, смеялись и беседовали. С верными спутницами было легко, да и Локи так было гораздо спокойнее. Время шло, и я забывала случившееся, отгоняла от себя ненужные печали и больше занимала мысли своим драгоценным ребёнком. Я старалась заботиться о нём, выполняла все наставления Хельги, хорошо питалась, была благоразумна и осторожна. Я любила его. Я едва-едва начинала ощущать в себе первые значительные перемены, но уже трепетно и нежно любила дитя бога огня. Я надеялась только, что он возьмёт лучшее от своего отца и, переняв частицу моего мягкого характера, будет нести в этот мир больше тепло, нежели разрушение.
Впрочем, я должна признаться, что не смогла бы позволить себе оговорить супруга, упрекнуть его в чём-либо. Локи по-прежнему оставался очень заботлив и внимателен ко мне, предугадывая малейшее желание. Кто бы мог подумать, что долгожданное дитя способно так сильно смягчить его, унять крутой вспыльчивый нрав хотя бы на время. Я пыталась не лгать себе и ясно осознавать, что ничто не уходит безвозвратно. Рвущийся наружу темперамент огненного супруга не мог выгореть в одно мгновение. Я понимала: он очень сильно сдерживал себя в моём присутствии, и это рано или поздно грозило обернуться бедой. Я безмерно ценила терпение страстного аса, но помнила, что вольное пламя никому не под силу приручить. Если оно затаится на время, то лишь для того, чтобы после вспыхнуть с удвоенной силой.
Днём повелитель пропадал в Асгарде и его окрестностях. Иногда он охотился со своими немногими приближёнными, иногда скакал во весь опор в гордом одиночестве, иногда одержимо сражался в своём чертоге или в Вальхалле, выпуская пар. Я никогда не держала его, и к вечеру бог лукавства неизменно возвращался домой, входил в мои покои — такой величественный и спокойный. Те дни были очень счастливыми, как и до появления Гулльвейг. Раны на моей шее затянулись, оставив лишь тонкие светлые полосы лёгких шрамов, один только намёк на руническое заклятье, но золотая колдунья больше не звала меня и не приходила, а потому я могла спать сладко и безмятежно. Я, к своей большой радости, снова обрела столь желанное для меня спокойствие. Дитя у меня под сердцем росло в любви и понимании, и мы чувствовали себя очень хорошо. Хельга только дивилась, какими сильными мы оба сумели стать.