— Я пришёл в ваш чертог сразу, как только узнал о вторжении йотунов. Сигюн, ты могла погибнуть! Могла страдать, униженная и обесчещенная! Только чудо, провидение уберегло тебя! Ты понимаешь это?! Ты осознаешь, как близко ты была к пропасти?.. — я ничего не ответила отцу, только слабо улыбнулась, скрывая боль, сдерживая слёзы. Мой добрый наивный отец. Если бы он только знал, сколько раз я была в шаге от смерти! Смерть впервые улыбнулась мне уже в брачную ночь, зловеще выглядывая из тени новообретённого супруга. Если бы я боялась смерти, она завладела бы мной уже тогда. Но я не сдалась, не покорилась. Да, мы виделись с ней так часто, словно с ближайшей подругой, наречённой сестрой, но, может, именно поэтому она сама хранила меня от своего леденящего объятия? О нет, смерть уже давно не пугала меня. Были в жизни Асгарда явления и страшнее.
Не меньше трогающих душу слов отца меня взволновало другое: откуда ему было известно о йотунах? Ведь я сделала всё, что было в моих силах, чтобы об этом постыдном происшествии не узнал никто, кроме Всеотца. Неужели Один так разгневался на меня, что мог втянуть в эту скорбь любимого сына и любящего отца? Нет, этого просто не могло быть. Если представление мудрого аса о справедливости мне было неясно, спорно, то в его доблести я ещё не сомневалась. Значит, дело было в ком-то другом. Но и Скади едва ли явилась бы в чертог бога света, в особенности, после столь продолжительного молчания. Даже нахальная валькирия не посмела бы предстать перед всеми почитаемым верховным богом. Значит, в нашей страшной тайне был замешан кто-то ещё…
— Послушай меня, моя цветущая дочь, — прикосновение отца к плечу заставило меня вздрогнуть и рассеянно улыбнуться, как я делала всегда, когда теряла нить беседы. — У бога огня слишком много врагов. Так было всегда, но с каждым годом их будет становиться всё больше. И ты, как самая к нему приближённая, всегда будешь в опасности, всегда будешь неотъемлемой частью чужих злокозненных интриг. Ты уязвима, особенно теперь, когда тебе есть, что терять, — ладонь отца бережно легла на ткань моего платья в области живота, призвав меня склонить голову и крепко задуматься. — Локи не сумеет тебя защитить. Он не всегда будет рядом, таков уж его нрав. Но я буду.
— Я не хочу этого слышать, отец, — сбиваясь на горестный шёпот, произнесла я, вновь поднимая на бога света полный боли взор. — Ты просишь меня оставить горячо любимого повелителя, отца моего ребёнка, одного перед лицом врагов, разбив ему сердце? Ты понимаешь, что ты говоришь, к чему призываешь? Как ты можешь быть так жесток?.. — на мгновение голос предательски исчез, горло сдавило зарождающимися слезами. Положив ладонь на верх груди, я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, унять сердцебиение. Склонив голову в бок и сомкнув губы, Бальдр с сочувствием и сожалением глядел на меня, сокрушённо качал головой.
— Бесполезно, — в свою очередь прошептал он. — Проклятый чужак пророс сквозь твоё сердце ядовитым цветком, ни капли разума не оставил. Он подчинил тебя полностью, Сигюн, ты свою жизнь к его ногам бросить готова, забыв родной дом, себя саму отвергнув… — бог света сделал широкий шаг, тесно ко мне приблизившись, приподнял подбородок, устремил взор в глубину моих блестящих от слёз глаз. Он всё искал чего-то, чего во мне давно не было. Я больше не принадлежала ему безраздельно. Но и Локи слепо не была покорна, как считал отец. Я старалась слушать лишь себя, своё сердце, свою совесть. Подчас мне это очень дорогого стоило.
Отец по-прежнему жарко желал подчинить меня, хоть и старался сдержать свою пагубную страсть — я это ценила. Локи требовал от меня полного повиновения и приходил в неистовство, когда я осмеливалась ему перечить. Но, остыв, зачастую признавал мою правоту. Выходит, я родилась неверной асиньей. Смела идти наперекор асам, своим господам. Я усмехнулась. Какими же они были одинаковыми. Я действительно выбрала своего отца в другом его воплощении: более страстном, молодом и горячем. Только я, увы, была совсем не Нанна. Дитя не своего времени, характер и образ мысли, противоречащий устоям Асгарда. Может, за это судьба казнила меня, рвала на части? За никому не подвластную своенравную Сигюн?..