Локи много рассказывал о своих странствиях по другим мирам, иногда даже — про жизнь в ледяных объятиях Йотунхейма. Огненный бог и правда был одним из умнейших и необычнейших асов, что я встречала прежде. Он обо всём имел своё мнение, и смотрел на вещи совсем под иным углом, нежели прочие жители обители богов. Мне было воистину легко и интересно с тем, кого весь Асгард обходил стороной. Казалось, я единственная ничуть не боялась Локи, и его общество не только не тяготило меня, напротив — с ним часы как будто обращались в минуты. Вся показная холодность его улетучивалась, когда я звонко смеялась каждой новой истории или хитрой выходке, и тогда казалось, что самый лукавый из богов Асгарда приходил в замешательство, смотрел удивлённо, задумчиво, будто боялся поверить, что кто-то принимает его истинное лицо и, более того, искренне восхищается им.
Мы скрывали свою близость ото всего мира, и эта сладостная тайна добавляла остроты нашим зарождавшимся чувствам. В обществе других богов мы смотрели друг на друга холодно, надменно, говорили мало, ранили и дразнили насмешками, расходились в разные стороны, горя желанием встретиться вновь. Увы, это удавалось нам не так часто. Я утаивала свою пагубную связь от семьи, от отца, который искренне верил, что я никогда не дам двуликому богу своего согласия и не стану его женой. И хотя Бальдр принял свадебные дары Локи по настоянию своего хитроумного прародителя, он всё же был уверен, что помолвка расстроится, и втайне присматривал мне добропорядочного жениха, чтобы его единственная и горячо любимая дочь не оказалась не в тех руках. А я не могла перестать думать о тех самых сильных властных руках, которых мне стоило бы остерегаться, когда оставалась наедине со своими мыслями и чувствами. Запретная страсть манила и опьяняла. Сама того не замечая, я попадалась в искусно расставленные сети бога огня. Я не знала, что и думать. Даже если всё в нём было ложью, игрой, мне хотелось верить в Локи до последнего, пусть я знала лишь образ.
Чуткое ощущение мира глубоко внутри меня подсказывало, что наши противоречивые чувства по отношению друг к другу — не обман. Тому была причина. Случалось, что Локи, ещё накануне так беззаботно смеявшийся вместе со мной, отталкивал меня ледяным безразличием. В такие дни он ходил потерянный и злой, никого к себе не подпуская и уничтожая ядовитыми речами любого, кто осмелился бы заговорить с ним. Поначалу я обижалась на эти внезапные и болезненные перемены, сердилась так, что хотелось плакать или кричать, а в один день присмотрелась к нему поближе. И я уловила странную закономерность: худшие свои качества бог огня проявлял по возвращению с пиров или сражений с асами, верховного совета или чьего-то празднества. В такие дни казалось, что сильный и гордый хищник становился сам раненым затравленным зверем, отгородившим себя ото всех из-за какой-то неясной боли, скрытой внутри.
И со временем я начала понимать, что не даёт покоя богу огня, что ожесточает его сердце. Асы не принимали Локи как равного, как своего. Мне всегда казалось, что причина тому — каверзный нрав бога обмана, не дающий покоя чинным богам Асгарда. Однако было наивно полагать, что хоть что-то в девяти мирах берётся из ниоткуда. Всё было совсем наоборот: мстительные проделки бога огня являлись расплатой за высокомерие асов, за нанесённую обиду — несмотря на многочисленные достоинства Локи, он был изгоем среди верховных богов Асгарда, выскочкой, в жилах которого текла кровь заклятых врагов истинных асов — великанов. Он был чужим для всех, кроме разве что Одина-Всеотца, видевшего в нем незаурядный ум, ловкость и силу, а не принадлежность к ненавистному богам роду.
Иногда я тайно наблюдала, как отец богов и огненный ас прогуливались по садам Вальхаллы. Увы, я не могла проникнуть в суть их речей, чтобы не выдать себя, но по одному выражению лиц можно было угадать, насколько собеседники довольны друг другом. Суровое и сосредоточенное лицо Всеотца смягчалось в присутствии его остроумного спутника, губы не покидала улыбка, а иногда старейший из асов хохотал, словно ребёнок, над каким-то точным замечанием бога лукавства. Глаз его был полон озорства, как у мальчишки, задумавшего шалость. Облик сурового властелина обретал лёгкость, взор — ясность. Казалось, никто из асов не был способен доставить Одину такого удовольствия простой беседой, как умел ловкий бог обмана. И хотя Локи, мне думалось, годился своему покровителю в сыновья, он держался с ним на равных, не прикладывая для того значительных усилий.