— Хельга! Мне нужна Хельга! Где лекарь?! — в отчаянии кричала я сорванным, пропавшим голосом, которого не слышала даже сама. Вокруг творился полный беспорядок, слуги метались в ужасе, кричали, стонали, умирали, и никто не понимал, что происходит и что необходимо предпринять. Я схватилась за голову, вновь пронзённую острой болью. Я снова была одна. Совсем одна среди первобытного безумия, где окружающими двигали только природные инстинкты. Кто-то промчался мимо и сбил меня плечом. Я упала на руки, отчего ожог от кольца вновь напомнил о себе, отозвавшись мучительной болью. Мир закружился, и сразу после этого меня вывернуло. Тело дрожало. Реальность ускользала. Это было ужасно, отвратительно: кровь, вид рассечённых изуродованных тел, среди которых угадывались не только воины, но и беззащитные безоружные служанки, нечеловеческие крики, жар огня, жадно пожиравшего чужие бездыханные тела. К горлу поднялся новый приступ тошноты, согнувший меня пополам. Когда я вновь вернулась из короткого помутнения рассудка, то расслышала своё имя.
— Госпожа! Госпожа Сигюн, сюда! — звал Хакан — единственный, казалось, кто сумел сохранить ясность мысли. В растерянности я подбежала к воину, хотя тело мало подчинялось мне, опустилась на колени, испуганно и умоляюще взглянула на него глазами, блестящими от слёз. — Я помогу, я всё сделаю, госпожа, но и мне нужна Ваша помощь! — стражник бережно передал мне господина, сбросил с постели меха и добрался до простыней, стянул их на пол, собрал складки воедино. — Я оставлю Вас с повелителем. Ненадолго! Но Вы должны зажимать рану тканью, госпожа, иначе он истечёт кровью и умрёт! Не позволяйте господину терять сознание и смотрите, чтобы он не захлебнулся кровью. Я обязательно найду лекаря и приведу его сюда! Турсы убиты, осталось продержаться совсем немного. Зажимайте вот так! — я следила за движениями Хакана, но всё вокруг было, как в тумане. Это не могло быть правдой, я повторяла себе снова и снова. Однако истина была такова.
Верный слуга сорвался с места и исчез в огне и агонии, оставив Локи умирать на моих руках. Одной ладонью я поддерживала его голову, бережно касаясь щеки, другой — зажимала глубокую рану, как показывал Хакан. Пальцы были все в крови, а она всё не останавливалась и не кончалась, перед глазами мелькали красные пятна, и я боялась только, что не выдержу, лишусь чувств и тем самым подведу своего повелителя, потеряю любимого мужчину. Я звала его и что-то внушала, уговаривала, умоляла, заклинала. Мгновения слились в вечность.
Я не знала, жив сильный ас или нет, и была не в состоянии осознать всё происходящее, отличить действительность от бреда воспалённой разбитой головы. Я только шептала, как одержимая: «Живи! Живи… Не покидай меня!» Я и сама не понимала, убеждала ли Локи или себя. Глаза застилала туманная пелена слёз и изнеможения, руки затекли и не слушались, а я лишь сменяла один окровавленный край светлой ткани на другой. Когда Хакан вернулся с Хельгой и её верными спутниками, со стражниками, оставшимися в живых, я уже не помнила себя, но судорожно зажимала рану и по-прежнему шептала: «Живи!» Моё застывшее онемевшее тело с трудом удалось отнять от умирающего супруга. Кажется, я кричала и плакала, сопротивлялась. А потом, в конце концов, обмякла. Мир померк.
Глава 25
Верно, я долго пролежала в забытьи. Сначала я и вовсе не помнила себя, и всё вокруг жадно поглощал мрак — спокойный и густой. Позднее в моё сознание начали пробиваться отблески света, и я видела какие-то смазанные неясные образы, как будто слышала далёкие приглушенные голоса. Не знаю, было ли что-то на самом деле, или оно мне только снилось, но я страдала оттого, что не могла вырваться из крепких засасывающих объятий бреда и слабости. Я нужна была в золотых чертогах, и я должна была вернуться, вернуться как можно скорее. А затем я увидела диковинный сон.
Множество лёгких манёвренных драккаров уплывали прочь от меня, мягко разрезая неподвижную водную гладь, а я оставалась на берегу и растерянно смотрела им вслед. Одна за другой искусно выточенные ладьи удалялись, превращаясь в расплывчатые тёмные пятна, тающие в полумраке ночи, а затем вспыхивали яркими жаркими огнями, будто подожжённые меткой стрелой. Я стояла, взволнованно прижав ладони к груди и замерев, не в силах шевельнуться, не помня причины своего судорожного беспокойства. Далёкие отблески пламени мерно покачивались, усыпляя бдительность, и исчезали у горизонта. Мне было так тоскливо, что от боли щемило сердце, но я никак не могла уловить суть своего томительного огорчения. Казалось, правда была так близко, но…