— Это ты хорошо придумала, Сигюн, — с улыбкой согласился он. — Скади ни с кем в Асгарде не близка, да и не привыкла к такому многочисленному обществу, ведь она жила с отцом в уединении в снегах Йотунхейма. Совсем недавно она попросила дозволения вернуться в свои покои, чтобы отдохнуть от шума и духоты, но, думаю, она будет рада дружеской беседе. Фрейр проводит тебя. Верно? — любезный ван, хитро прищурившись, обернулся к сыну. Его красивый спутник, сияя лучезарной улыбкой, подал мне руку. Тепло распрощавшись с хозяином чертога и торжества, я направилась вслед за Фрейром по цветущим переходам и лестницам, выточенным из лазурного полудрагоценного камня, точно ступала по морским волнам.
— Скучно стало без Локи, — вздрогнув, я обратила непонимающий и испуганный взор на сына Ньёрда. На мгновение между нами повисло тягостное молчание, затем я неловко и неправдоподобно улыбнулась. — Ну, на пиру… — смутившись моей неясной печали, пояснил Фрейр, а затем поспешил заговорить о другом: — Я благодарен Локи за то, что он встал на сторону моей сестры и осадил Тора в тот день. Не вмешайся он в злополучный спор, я, чего доброго, утратил бы власть над собой…
— Всегда больно, когда ранят твоего близкого, — нерадостно усмехнувшись, отвечала я близнецу Ванадис, так похожему на свою великолепную сестру. Губы дрожали, но я изо всех сил старалась не показать, как тяжело мне даются его слова, какой болью оборачиваются собственные. — Хорошо, что всё ограничилось борьбой да потехой и не дошло до кровопролития. Его угроза и без того слишком часто стала нависать над Асгардом. Уж кому лучше всех знать об этом, как не жене каверзного бога обмана? — Фрейр тихо рассмеялся, поняв мои слова по-своему. Оно было и к лучшему. Получалось, что я была с ним честна и в то же время могла утаить правду, свои истинные чувства.
Некоторое время мы беседовали об отвлечённых событиях и знакомых, пока мой располагающий к себе спутник не остановился у покоев, расположенных в северном крыле чертога. В них вели высокие, украшенные умелой резьбой двери из тёмного дерева. Я поблагодарила отзывчивого вана за его доброту, и мы расстались. Фрейр пошёл своим путём, а я обернулась к покоям. Глубоко вздохнув и оправив красивое драгоценное платье, я выпрямилась, развела узкие плечи, скрыла скорбь и сомнения за сдержанной благожелательной улыбкой и уверенно распахнула перед собой тяжёлые двери.
Глава 27
Скади сидела в тени у окна. На звук затворившихся дверей и моих негромких шагов, она медленно обернулась, пренебрежительно окинула меня взглядом с ног до головы. Красивое лицо, словно выточенное из белого камня, ничуть не изменилось, ни единая эмоция не тронула его, а глаза смотрели холодно и печально, с затаённой злой тоской. Я опасалась, что могу утратить власть над собой, как только увижу ненавистную великаншу, что совершу какую-нибудь глупость, но стоило мне оказаться наедине с дочерью властелина зимних бурь, как сомнения ушли, рассеялись. Я смотрела на высокомерную девушку спокойно, почти благосклонно, ничем не выдавая своих истинных чувств и клокочущих глубоко внутри страстей.
Наконец, Скади соизволила подняться на ноги — холодное тёмно-синее платье её при этом красиво всколыхнулось, будто ночной покров, что желает поглотить ясные небеса и солнечный свет, погрузив землю в ледяную тьму, — и неохотно поклонилась мне. Вопреки ожиданиям наивного Ньёрда, гостям великанша была совсем не рада, и это без тени стеснения угадывалось на её лице. Тем приятнее мне было лишний раз причинить ей неудобство. Я неторопливо прошлась по покоям, осмотрелась и приблизилась к хозяйке роскошных палат. Чертог бога лета разительно отличался от моей нынешней обители — прохладный, тенистый, он был дорого украшен серебром, лазурными и бирюзовыми камнями и всем своим видом напоминал о любимых Ньёрдом морских волнах и загадочных глубинах. Даже цветы вокруг росли сплошь голубые да белые, словно морская пена. Я не могла представить себе, как прекрасен должен был быть Ноатун, если подобное искусное и величественное убранство отводилось лишь гостевому дворцу, столь безукоризненно отражавшему суть своего властелина.
Рядом с дочерью Тьяцци я казалась крошечной даже самой себе, и мне приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть в её мертвенно-голубые бледные глаза, вести беседу. Конечно, и Локи был много выше меня, но если от супруга в большинстве своём исходила забота и защита, то в Скади я чувствовала угрозу. Неуютное ощущение было настолько сильным, что кожа покрывалась колкими мурашками, и волоски вставали дыбом, как у ощетинившегося зверя. И всё же я не позволяла себе заробеть и хоть на минуту забыть, что я госпожа — и, в отличие от гримтурсенки, истинная, верховная богиня. Я расправила тонкие плечи, сложила руки перед собой и всей своей внешней непринуждённостью старалась показать, как ничтожна для меня сильная великанша, как мало трепета внутри вызывает её вид.