Несмотря на то, что я провела бессонную ночь, время рядом с выздоравливающим любимым асом летело незаметно, и я совершенно не чувствовала усталости, напротив — я испытывала упоение и долгожданный внутренний покой. Я словно сумела ожить, возродиться вместе с обожаемым мужем и теперь становилась собой, пробуждалась от страшных тяжёлых чар безразличия и разрушительного гнева. Утро стелилось невесомым золотом, сверкающие драгоценные блики ластились и играли на мужественном волевом лице повелителя, но он не просыпался. Я просидела с ним значительную часть утра, однако затем вынуждена была покинуть покои и вернуться к делам золотого чертога, требовавшим моего участия. А их за время моего пагубного и плачевного состояния накопилось немало.
Когда Рагна всё же оставила меня в покое, я оказалась на попечении Иды и, наконец, соизволила узнать, где же пропадала Аста и отчего так много дней она не попадалась мне на глаза. Служанка смутилась, а затем неуверенно пояснила, что и Аста была ранена тем злополучным вечером и с тех пор медленно выздоравливала под присмотром Хельги, когда у бедного лекаря выпадала возможность позаботиться и о слугах огненного чертога. Я была поражена. На мгновение я лишилась дара речи и не сумела ничего ответить удивлённой спутнице. Я корила себя за холодность и безразличие. Я настолько растворилась в Локи и связанной с его состоянием скорби, что перестала замечать всех вокруг, отстранилась и закрылась от жизни дворца и его обитателей. Настоящая госпожа не позволила бы себе поступить подобным образом. Увы, как бы я ни старалась, я была лишь жалким подобием достойной и рассудительной хранительницы очага.
Как только я обо всём узнала, то сразу же испытала жгучее чувство вины и раскаяния и пожелала немедленно увидеть верную служанку, особенно пока у меня выдалось свободное время. Так я снова оказалась во владениях Хельги. Длинный просторный зал, укутанный прохладной тенью, словно тонкой шерстью, пах лекарственными отварами и горечью трав. Судя по всему, многие постели опустели только недавно, и мне повезло застать совсем немногих пострадавших, чьё выздоровление по разным причинам затягивалось. Должно быть, изначально их было много больше. Бедная Хельга, сколько же трудной кропотливой работы обрушилось на её угловатые плечи! Пройдя несколько пустых постелей, я увидела знакомое веснушчатое лицо и яркую медь блестящих волос, разбросанных по подушке. Аста спала глубоким жадным сном. Что же мне так не везло этим издевательским днём?
Я не стала беспокоить подругу, только тихонько посидела подле неё некоторое время. Аста выздоравливала, это было видно по её немного округлому румяному лицу. Рука у неё была перевязана, но в остальном девушка выглядела хорошо. Удостоверившись, что со служанкой всё будет в порядке, я уже поднялась со своего места и собиралась покинуть лазарет, когда моего чуткого слуха коснулся слабый стон:
— Воды… — приглушённо умолял мужской голос, показавшийся мне смутно знакомым. Я обернулась в поисках его обладателя. Ида ненавязчиво указала мне направление кончиками пальцев: в тени, напротив и немного в стороне от Асты, лежал в постели молодой человек, в котором я к своему изумлению узнала Эйнара. Увы, несчастный юноша определённо чувствовал себя намного хуже Асты: он был бледен и мелко дрожал, будто его бил озноб. Болезненно блестящие глаза безуспешно пытались сосредоточить на мне взгляд, когда я подносила стражнику кубок с родниковой водой. Присев рядом на краешек постели и бережно помогая ему приподняться, я давала пострадавшему воину напиться. Эйнар с нездоровой страстью глядел на меня в ответ.
— Моя милосердная госпожа, — горячо прошептал он, и по капелькам пота, выступившим у него на лбу, я поняла, что у бедняги жар, и он бредит. Я осторожно наклонилась, чтобы поставить опустошённый кубок на низкий деревянный стол возле постели, когда Эйнар с неожиданной для раненого ловкостью поймал мою свободную руку и страстно прижал к своей пылающей груди. — Вы так добры, так ослепительно прекрасны! Как я сумею отблагодарить Вас за Вашу милость?..