Локи называл её старухой, но в моём сне она предстала ещё сильной и высокой женщиной средних лет, растрепавшиеся волосы которой едва только тронула седина. Глаза колдуньи были широко распахнуты и сияли зловещим зелёным огнём, воспоминания о котором заставили меня похолодеть, но всё же не проснуться. Рот её был перекошен, словно великанша не до конца владела лицом или была немного не дружна со своей головой. Пальцы у неё были тонкие, костистые, с длинными темными когтями на концах, тянувшимися ко мне. Каждый из них был украшен золотым перстнем, но драгоценности казались слишком широкими и тяжёлыми для этих безобразных, не по возрасту сморщенных рук. Чем ближе они были ко мне, тем сильнее я цепенела от страха.
«Отдай то, что принадлежит мне, — требовала во сне женщина, вытягивая свои цепкие, противно изогнутые руки к моему лицу. — Тебе это не удержать, не защитить. Оно будет моим, тогда и ты, дочь бога света, падёшь передо мной на колени, и некому будет тебя защитить. Что-то собирается, грядёт, и это будет лишь первый шаг, который Асгард сделает в бесконечную тьму…» — голос её зловеще затих, а затем изумрудные околдовывающие глаза сверкнули совсем рядом с моим лицом, обезображенный рот попытался то ли укусить, то ли поглотить меня, и, задохнувшись от неуправляемого ужаса, я проснулась и закричала, не сразу отделив кошмар от реальности. Покои тут же наполнились стражей и обеспокоенными служанками, но я словно не видела и не слышала их, в моих ушах всё ещё звучал тихий, почти шипящий, холодящий кровь голос Гулльвейг. Наваждение было такой силы, что по телу бежали колкие мурашки испуга.
Не слушая ничьих уговоров, я нетерпеливо покидала постель и босая бежала в один из отдалённых укромных залов, где хранились диковинные вещицы бога огня, слишком хорошо ощущая, как сердце бешено бьётся в груди, норовя разорваться на тысячу частей. Едва дыша от волнения и отчаяния, я сбрасывала с полок древние реликвии в поиске чего-то, в существовании которого я даже не была уверена. Я просматривала всё подряд — рунические записи, деревянные фигурки, искусно вытканные на полотнах ткани картины — всё, что могло хоть как-то пролить свет на существование проклятой ведьмы, по неясным причинам преследовавшей меня в чертоге Локи. Она говорила со мной! Она знала, кто я такая, и знала несоизмеримо больше, будто ей было открыто неизбежное будущее. Словно я могла помешать ей в том, о чём знала только вездесущая колдунья. Взгляд лихорадочно бегал по угловатым символам, но я была так взволнована, что совершенно не понимала, о чем читаю.
Мне понадобилось несколько очень долгих минут, чтобы немного унять сердцебиение и вернуться на землю из мира своих страшных догадок. Только тогда я заметила позади двух самых верных подруг и служанок, ставших мне почти сёстрами. Узнавая госпожу всё лучше, наученные опытом девушки просто были рядом, ожидая, пока я сама заговорю с ними. И тогда их присутствие оказалось очень кстати. Вскоре Ида и Аста уже усердно помогали мне в поисках хоть одного упоминания о Гулльвейг. Но, кажется, это имя было проклято, а то и вовсе предано забвению. Уйма времени вплоть до рассвета была потрачена впустую. Нигде не находилось даже намёка на существование колдуньи.
К утру я утомилась и выронила ловко вырезанную деревянную дощечку, которую держала в руках. Сдавшись и прервавшись хотя бы на время, я медленно брела в сопровождении своей свиты в зал купален, чтобы взбодриться и привести себя в порядок, затем трапезничала, насильно заталкивая внутрь каждый кусочек, хотя мне совсем не хотелось есть — так бывало всегда, когда я сильно переживала или расстраивалась. Но я осознавала, что мне нужны силы и поесть, так или иначе, придётся. Я смотрела на алый перстень на пальце и вспоминала своего отчаянного возлюбленного, отчего мне становилось легче, хотя волнение закралось глубоко в душу, пронзив сердце ледяными когтями, и, кажется, больше не собиралось покидать своего убежища. Я боялась, что беда могла произойти с Локи или, что ещё хуже, этой бедой мог стать он сам, и даже присутствие Всеотца могло не сыграть своей роли. Но что же всё-таки связывало Гулльвейг с Асгардом? А с Локи? Чего, в конце концов, она требовала от меня?
При воспоминании о её околдовывающих глазах, страшной кривой улыбке и тощих скрюченных пальцах, мне стало нехорошо, и волна тошноты заставила кусок застрять в горле и пойти обратно. Таким образом, моя трапеза прервалась. Оставив Рагну за главную, я велела готовить мне колесницу. Ида и Аста неизменно сопровождали меня. Не найдя ответов во дворце бога огня, я намеревалась отправиться в чертоги Одина. И хотя голова у меня кружилась так, что перед глазами время от времени всё плыло, я была непоколебима. Рагна лишь неодобряюще покачала головой, провожая нас, но спорить не стала. Неглупая девушка уже давно смирилась с тем, что в моём случае это было совершенно бесполезное занятие.