— Откуда это у тебя?
— Так, работенка одна. Возьми.
— Нет, нет...
— Возьми.
Маг секунду колеблется и берет деньги.
— Я верну. Честное слово.
— Придешь в следующую субботу?
Глядя на меня, Фу-Цзы замирает, стараясь изо всех сил держаться прямо. Он улыбается.
— Договорились. Верну деньги и покажу новый фокус... если не забуду. Идет?
Он похлопывает меня по плечу и уходит, закрывая за собой дверь. Слышу, как в гостиной мать поет «...когда таинственное покрывало ночи окутывает город в тишине...»
8
Этот тип — имени его Марес не знал — остановился в дверях спальни и дважды позвал: «Марес! Марес!» Трудно было понять, засыпал Марес в этот момент или просыпался. Шляпа незнакомца была кокетливо сдвинута набок, левой рукой в перчатке он бережно, словно убитую птицу, держал другую перчатку из серой кожи. Он стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и имел диковинный вид танцора фламенко.
— Вечер добрый.
Марес не сразу отозвался.
— Что происходит? — Он зажег лампу на ночном столике, но комната по-прежнему была темна, как и его сон. —Кто здесь?
— Просыпайся, приятель.
Марес протер глаза и робко запротестовал:
— Опять ты? Чего тебе нужно?
— Норма Валенти ждет нас.
— Не мели ерунду.
Тип улыбался краешком глаза, хитро поглядывая на Мареса.
Марес узнал, что на нем надето: его, Мареса, собственный вышедший из моды коричневый костюм в широкую белую полоску — двубортный пиджак и брюки с отворотами. Он необычайно шел незнакомцу — элегантный чарнего, надменный и изящный, напомаженный и в перчатках, перед таким ни одна не устоит. От черных кучерявых волос остро пахло бриллиантином. Он не спеша оглядел Мареса:
— По-прежнему сходишь с ума по этой бабе?
— По-прежнему.
— Тебе надо играть ва-банк, Марес.
— Ничего не выйдет, не настаивай.
— Все будет отлично. Поверь мне, доходяга, — процедил он сквозь зубы.
Незнакомец говорил на южный манер, не очень разборчиво, но как-то мягко, вкрадчиво, чуть хрипловато.
— Положись на меня, парень. Я поговорю с ней, и она вернется в твои объятья, будь я проклят.
— Ты хочешь, чтобы я познакомил тебя с Нормой?
— Необязательно. Я сам с ней познакомлюсь и замолвлю за тебя словечко.
— Ты спятил.
— Точно. Все равно надо попробовать. Чего тебе терять? Нет в мире бабы, которую нельзя пару раз трахнуть, особенно если не жалеть усилий и если действительно хочешь ее больше всего на свете. Но прежде чем сделаться ее любовником, нужно стать ей другом, чтобы она тебе доверяла...
— Да она видеть меня не хочет.
— Я пойду вместо тебя. Ты что, до сих пор ничего не понял?
— Я даже не знаю, как тебя зовут.
— Я тоже. Пока. — По его лицу расплылась приторная улыбка, он слегка теребил снятой перчаткой поля шляпы. — Давай вместе прикинем. Кем я могу быть? Например, другом твоего вшивого детства, неким Фанекой. Помнишь его?
— Во сне я ничего не помню. — Его мысли путались. — Это ведь сон, верно?
— Тебе виднее.
— Не морочь мне голову.
— Я, — произнес элегантный незнакомец, — тот самый сопливый пацан по имени Фанека, чарнего, твой дружок, который однажды ушел из нашего квартала в поисках счастья, но так ничего и не нашел... Неужто позабыл, доходяга? Вы же все время болтались вместе. Двое оборванных мальчишек, вечно голодных, которые слушали свист послевоенного ветра в электрических проводах на верхушке горы Кармело, сидя в зарослях дрока и мечтая о дальних странах.
— Да, да, я помню.
— Отлично. Ну, так как тебе мой план? Ты же знаешь, что Норма неравнодушна к чарнего. Вспомни хотя бы то маленькое приключение с чистильщиком обуви и то другое, с официантом...
— Понимаю, к чему ты клонишь. Ничего не выйдет.
— Положись на меня, жалкий ты каталонец.
В коридоре за спиной незнакомца царила непроглядная тьма, в которой смутно брезжил водянистый отблеск висящего там зеркала или, быть может, то был отблеск его далекого детства, дремлющего в самой глубине сна, в неподвижной воде пруда в саду на Вилле Валенти, когда они, озорные мальчишки, перелезали через высокую кованую ограду и набивали карманы бронзовыми листьями эвкалиптов... Сейчас он мог разглядеть незнакомца в профиль: его насмешливую улыбку, волосы, черные, как антрацит, и хитрый глаз, зеленый, как виноградина. Вот уж тип так тип. И идея его была полным бредом.
— Ни за что. Убирайся! — воскликнул Марес и швырнул ему в голову будильник. Чарнего исчез, Марес резко перевернулся на спину и с головой накрылся простыней.