На него, гневно моргая, глядела его соседка, сеньора Гризельда, толстая вдова, всегда чистенькая и нарядная. Она указывала пальцем на покрасневший левый глаз: «Моя линза, из-за вас я уронила мою линзу!»
Вдова плюхнулась на пол, разметав свои пахнущие химчисткой кроличьи меха, и, ползая на коленях, принялась искать потерянную линзу. Ее огромный зад возвышался горой, заслоняя выход из лифта. «Ах, моя линза!» Из-под юбки виднелось кружево комбинации, светлый парик съехал набок, накладные ресницы отклеились и прилипли к брюкам Мареса. Из ее сумки вывалились гигиенические прокладки и еженедельник «Теле-Гид». Жалуясь и стеная, она ползала по полу в поисках линзы, но ничего не находила.
— Мне очень жаль, сеньора Гризельда!
— Опять нажрался! И не стыдно тебе? Подвинься, свинья! Ты и этот твой поганый аккордеон из грязной забегаловки! — Щуря близорукий глаз, она бросала на Мареса испепеляющие взгляды. — Господи, если не найду линзу — я пропала!.. А ты-то чего ждешь? Давай ищи, она где-то здесь.
Марес и не думал помогать толстухе: «Ишь разбежалась! Ищи сама, проклятая сорока!» Линза не находилась, и вдова все еще сидела на полу и голосила, багровея от напряжения и негодования. На одном глазу у нее темнела глаукома, и его покрывала коричневатая дымка, зато другой, здоровый и зеленый, светился добродушной улыбкой. Наконец, ни на минуту не замолкая, она переместила свой могучий зад, и Марес, пошатываясь, вышел из лифта и вяло ткнул ключом в дверь своей квартиры.
— Спокойной ночи, сеньора Гризельда, желаю вам разыскать вашу линзу.
Толстуха все еще негодовала, гневно брызгая слюной.
Марес вошел в квартиру, зажег свет, поставил аккордеон в гостиной, высыпал выручку в большой аквариум, набитый монетами, и решил, что завтра же положит свои сбережения в банк. Сняв рабочую одежду, он вымылся в душе, накинул халат и собрался налить себе крепкого виски. Рука жадно вцепилась в бутылку, но неожиданно он остановился и выгнул свои нарисованные брови.
— А может, с тебя хватит и тоника, Марес? Ты ведь и так хорош.
— Отличная идея, — ответил он сам себе. — И побольше льда. — Вот так-то ты мне больше нравишься, держи себя в руках.
Он включил телевизор, но даже не взглянул на него, вошел в спальню взять чистый носовой платок и увидел самого себя входящим в спальню, чтобы взять чистый носовой платок. Вот она, эта старая невеселая шутка: его отражение в полной луне зеркала по-прежнему было копией того, иного отражения, безутешного призрака, который вышел из спальни ему навстречу десять лет назад.
— Здорово, рогоносец, — сказал он сам себе, — проходи, не задерживайся.
Он вошел в спальню, стараясь не смотреть на зеркало, пошарил вокруг глазами и случайно увидел парик на ночном столике. Этот парик он купил больше года назад и надел его всего один раз, когда клянчил мелочь у прохожих. Выброшенные деньги. Он пристегивал его к своим жидким волосам четырьмя зажимами. Иногда, сидя дома по вечерам, он надевал его и тщетно пытался привыкнуть к новому образу: с трудом узнавая себя в незнакомце с черной шевелюрой, отразившемся в зеркале, он только больше обычного принимался болтать сам с собой. Дополнением к парику была черная бархатная повязка на левый глаз, которую он носил в самом начале своей карьеры нищего музыканта, чтобы его не узнавали.
Он отправился на кухню, достал из холодильника баночку спаржи, выложил содержимое на тарелку, полил уксусом и отнес тарелку в гостиную. Но, чтобы спокойно приступить к ужину, он решил покончить с дневными заботами и принялся складывать в ванной свои живописные лохмотья. Вешая старые фланелевые штаны, он заметил, как в складке что-то блеснуло. Это оказалась зеленая линза сеньоры Гризельды.
Он не спеша осмотрел ее, склонившись в ванной перед зеркалом. Эта крохотная линза была самой хрупкой и ничтожной вещицей, которую он когда-либо видел. Она не меняла очертаний окружающего мира и даже не окрашивала его в свой зеленоватый цвет.
— Ишь ты! Да она без диоптрий, — воскликнул Марес, оглядывая сквозь линзу ванную комнату. — Толстуха Гризельда носит зеленые линзы из кокетства. Ничего себе каприз — менять цвет глаз!
Он попробовал вставить зеленую линзу в правый глаз, чуть надавил на нее пальцем и снова глянул в зеркало.
— Великолепно, — сказал он, чуть шепелявя на андалусский манер, как Фанека. — Колоссально. Один глаз зеленый, другой коричневый.
Глаз под линзой немного жгло, но мягкое зеленое мерцание очаровало Мареса. Он приблизился вплотную к зеркалу и пристально вгляделся в зеленый глаз, прикрыв на мгновение другой, без линзы.