— Честно говоря, я до сих пор не представляю, где этот твой офис находится.
— Будьте добры, сеньора, — пробормотал чистильщик — Потерпите минутку...
Он снял с ноги Нормы туфлю и, чтобы не пачкать больше ее чулок, принялся чистить туфлю на весу, сжав ее в руке. Никто не обратил на него внимания. Однако ловкости эта маленькая хитрость ему не прибавила. Норма поставила разутую ногу на упор и размяла пальцы. Марес видел, как просвечивает сквозь матовый чулок красный лак на ногтях. Он различил крошечный, словно детский, ноготок мизинца, смутно розовеющий сквозь черный шелк. Эта деталь потрясла Мареса. В его памяти немедленно ожили воспоминания об их уютных семейных вечерах, ценить которые он тогда еще не умел, и ему захотелось покорно положить голову на колени Нормы и заплакать.
Задыхаясь под гнетом сплетен и лжи, которые только что градом сыпались на него со всех сторон, он рассеянно слушал, как Норма рассказывала что-то про свою работу в отделе культуры при Женералитате, где она занималась лингвистическими исследованиями, изучением миграции в Каталонию и языковой политикой. Ее нежный и глубокий голос напомнил ему солнце и цветы, звон лета над огромным запущенным садом Виллы Валенти... Сейчас Норма объясняла Мирее, что по утрам она обычно приходит в офис в Палау Марк на улице Майорка, где ведет иногда забавные телефонные разговоры с полуграмотными южанами, консультируя их по вопросам перевода на каталонский. Он бережно обул Норму и вновь поставил ее ногу на упор. Заметив, что Марес замер и сидит неподвижно, Рибас наклонился к Норме и прошептал ей на ухо:
— Гляди-ка, этот Квазимодо задремал на твоей чудной ножке.
Голова Мареса склонялась на грудь, измазанные ваксой кисти рук беспомощно свисали вдоль лодыжек Нормы, словно он не знал, что ему делать дальше. Несколько секунд он был совершенно неподвижен, а затем произнес чужим хриплым голосом:
— Еще пару минуточек, сеньора.
Норма не взглянула на него и ничего не сказала в ответ. Взгляд ее сквозь толстые стекла очков казался чужим и отрешенным. Тассис что-то объяснял Мирее о работе Нормы, о ее друзьях-социолингвистах:
— Это все сложнее, чем может показаться, дорогая. Норма собирает анкетные данные и занимается нашим с тобой каталонским языком. Изучает языковые конфликты. Это когда два языка, скажем каталонский и испанский, сталкиваются и взаимодействуют друг с другом. Такие вещи происходят с каждым из нас — ведь мы говорим на разных языках — и во всем нашем обществе. Мы и есть то самое место, где два языка встречаются друг с другом.
— Короче, — перебил его Рибас, — ее работа — два языка в живом контакте.
— Ты полный идиот, — рассмеялась Норма.
— Смейся, смейся, — сказал Тотон Фонтан. — А меня лично уже достала вся эта чертова нормализация, в которую угодил наш каталонский язык.
— Ну так иди подучи его, — откликнулся Рибас. — Тебе не помешает.
Тотон попросил счет, и Джорджина заявила, что пора уходить, поскольку ни супруги Багес, ни Валльс-Верду так и не появились. В этот момент Норма почувствовала на своем колене что-то тяжелое и горячее и поняла, что одноглазый чистильщик, прильнув лбом к ее ноге, тихонько плачет. Обжигающая волна едва прикрытого порыва отчаяния, излившегося в сдавленных рыданиях, проникала в нервные волокна любимой и вожделенной ноги, достигая самого сердца Нормы. Ей захотелось немедленно отпрянуть, но она сдержалась Никто ничего не замечал, вокруг продолжалась оживленная болтовня. Казалось, чистильщика с минуты на минуту хватит удар. Его горбатая спина содрогалась от плача, руки бессильно повисли, выпустив щетку и бархотку, грубые дрожащие пальцы растерянно и беспорядочно касались вымазанных гуталином лодыжек Нормы. Некоторое время, сама не понимая почему, Норма сидела неподвижно с закрытыми глазами, удерживая в памяти образ этой сокрушенной лохматой головы, прильнувшей к ее пылающему колену. Наконец она открыла глаза и погладила кончиками пальцев жесткие кудри.
— Эй, что с вами, любезный? — Она растерянно поглядела на своих приятелей. Нога ее оставалась на упоре, а к ее колену по-прежнему прижимался скорбный лоб незнакомца, который страдал, вероятно, от того, что не мог обслужить Норму как следует...
— Не переживайте, у вас все хорошо получилось... Послушай, Эудальд, — она умоляюще взглянула на Рибаса, — скажи что-нибудь, прошу тебя...
— Успокойтесь, приятель, не надо так расстраиваться, — сказал Рибас и легонько похлопал его по плечу, чтобы он наконец оставил в покое колено Нормы. Бедняга даже не шелохнулся.