— Простите, уважаемый, — проговорил он по-каталонски с кроличьей улыбкой, — в этой надписи ошибки.
— Что вы такое говорите, добрый человек? — простовато ответил Марес по-испански.
— Как! — изумленно воскликнул толстяк — Вот тебе и раз: родной сын Пау Казальса не говорит по-каталонски?! Ну и дела!
— Видите ли, — оправдывался Марес, — я вырос в Альхесирасе, меня воспитывала мать, которая была простой служанкой в доме нашего прославленного маэстро и патриота...
— Ну и дела! — Физиономия толстяка искривилась в кислой гримасе. — Так, так.. — все повторял он, удаляясь.
Несмотря на это маленькое происшествие, меньше чем за два часа Маресу удалось заработать три тысячи песет, и вдобавок не какой-то там мелочью, а монетами по сто и двести песет.
3
Около полудня он принялся наигрывать песенки Эдит Пиаф. Его тоска улеглась, и ему вполне хватало общества бледных теней, скользящих по Рамбле или проплывающих в его воспоминаниях. Опустив голову на аккордеон и прикрыв глаза, он заиграл «C'est à Hambourg»[5]. Ему представлялись гудки пароходов и сырой прибрежный туман, окутывающий печальную проститутку, которая, прислонившись спиной к фонарю, окликала матросов. Неожиданно этот затасканный образ остро напомнил ему его бывшую жену, Норму Валенти: тридцать восемь лет, социолингвист, очки с толстыми стеклами и великолепные ноги. В эти минуты она, должно быть, сидела за одним из столов в офисе Главного управления языкового планирования. Он ясно видел ее, независимую и соблазнительную, в юбке из черного сатина и чулках в сеточку. Вот она, положив ногу на ногу, разговаривает по телефону. Размышляя о ней, он проиграл одну и ту же мелодию три раза подряд. В своих мечтах он опускал Норму на самое дно порочной жизни гамбургских портовых кварталов, и жалобный вой воображаемых пароходов сливался со звяканьем монет, падающих к его ногам.
Вот уже десять лет Норма ничего не желала о нем знать, и уж тем более видеть его или разговаривать с ним. Марес погрузился в нищету и одиночество, но по-прежнему был безумно влюблен в свою жену и придумывал множество уловок, которые позволяли ему иногда разговаривать с ней, оставаясь неузнанным, или просто слышать ее голос. Он поставил аккордеон на асфальт, взял несколько монет, поднялся и поспешил к ближайшей телефонной будке.
4
— Консультация по вопросам перевода[6]. Говорите.
Это был голос Нормы. Она подходила к телефону не всегда, на этот раз ему повезло. Несколько секунд Марес не мог произнести ни слова, в горле у него стоял комок.
— Слушаю!
— Але!
Он кашлянул и заговорил — развязно, с легкой хрипотцой и сильным южным акцентом:
— Я звоню за советом. Я, сеньора, торгую всякой всячиной, одеждой там и нижним бельем. У меня свое маленькое дело, так, пара магазинчиков. Над каждым отделом вывески на испанском, их бы надо перевести на каталонский, мало ли что... Вы-то ведь знаете, сеньора, как ведут себя эти недоноски из «Свободного Отечества»...
— Вам, — ответила Норма по-каталонски, — надо позвонить в «Асерлус»...
— Что вы говорите?
— Позвоните в «Асерлус». — Норма перешла с каталонского на испанский. — Эта организация оплачивает десять процентов расходов учреждениям, которые заказывают вывески на каталонском. Они сотрудничают с нами.
— Сеньора, у меня все равно нет денег. Магазинчики очень скромные, сеньора, все вывески я пишу от руки. Мне нужно только, чтобы вы сказали, как пишутся по-каталонски названия одежды...
— Пожалуйста. Что именно вас интересует?
— У меня тут список, он довольно длинный, но...
— Скажите по-испански, я вам переведу. Только побыстрее, пожалуйста.
— Ладно. Пальто...
Марес называл вещь за вещью, а Норма говорила, как это будет по-каталонски.
— Куртки... Пояса...
Он отлично знал перевод каждого слова, но вслушивался жадно, словно слышал их в первый раз:
— Черт, ну и словечки, и не выговоришь...
— А вы как думали, такой уж у нас язык..
— Вы очень любезны. Теряете кучу времени из-за моих дурацких проблем.
— Говорите дальше...
— Блузки... Рубашки... Носки...
— Так.. А вы правильно записываете?
— Да, сеньора... Лифчики... Майки... Подтяжки...
После каждого ее слова Марес выдерживал паузу, словно старательно записывал. На самом деле он жадно впитывал любимый голос, тая от блаженства.
6
Организация, помогающая испаноговорящим жителям Каталонии в переводе документов, вывесок и надписей на каталонский язык.