По правде сказать, все развивалось так стремительно, что на раздумья времени у него просто не было. Пока он поспешно приводил себя в порядок, Норма присела на краешек кровати; она выглядела измученной, удрученной и, казалось, недовольной собой. Странный вопль чарнего не просто смутил ее, он вселил в нее древний, слепой, парализующий ужас. Она не захотела, чтобы он зажигал лампу на ночном столике, и в бледном свете фонаря, светящего в окно, подкрасила губы, держа в руке маленькое зеркальце, потом причесалась, бегло оглядела свой туалет и надела очки. Робко улыбаясь, она напомнила, что уже поздно, и, уже держась за дверную ручку, залпом опрокинула рюмку вина, которую он ей налил. «Очень вкусно», — пробормотала она, возвращая рюмку, и открыла дверь. Фанека грустно улыбнулся ей на прощанье, не пытаясь удержать ее. Он спустился за ней вниз по лестнице, стараясь не шуметь.
В полумраке гостиной мигал телевизор, слышались гулкие голоса героев и голосок Кармен: «А что происходит сейчас? Что делает Алисия?» Ей не отвечали. Фанека легонько взял Норму за локоть, и они спустились на улицу. Больше всего ему хотелось поскорее усадить супругу Мареса в машину и вернуться к Кармен.
Распахнутые настежь окна со всех сторон изрыгали звуки одного и того же фильма; те же дублированные, неестественные голоса и смех; шел какой-то фильм Бергмана. Внизу возле машины Нормы они поспешно простились. Она повернула ключ зажигания, подняла голову и взглянула на него с усталой улыбкой. Но чарнего, забыв о ней, не спеша удалялся прочь по мостовой к пансиону.
18
Теперь, когда все осталось позади, Фанека испытывал чувство облегчения и угрызения совести. Какого черта ввязался он в это никчемное утомительное приключение? Что особенного было в этой женщине тридцати восьми лет, служащей Женералитата, разведенной и принадлежащей другому мужчине, ревнивому каталонцу, который говорил только на одном языке? Что общего было у него с этими людьми?
Входя в пансион, он заметил, что какая-то тень отделилась от сумрака, шевельнулась где-то справа, и до него донеслось слабое покашливание и такой звук, словно кого-то вырвало. В полумраке он различил широкие штаны из серой фланели и понурую кудлатую голову, прижатую к стене. Человек едва держался на ногах. Разглядеть в темноте лицо он не мог, но ему показалось, что он узнал эти поникшие плечи.
— Ты все еще здесь? — спросил он печально. — Чего ты ждешь, мой бедный приятель?
Неожиданно приступ рвоты перегнул незнакомца пополам.
— Недоносок, — пробормотал он сквозь зубы по-каталонски.
— Иди, все кончено, — произнес Фанека. — Послушай меня.
— Буэ-э-э... — в темноте его снова вырвало.
Тень качнулась. Казалось, человек что-то хотел сказать, но сдержался и сплюнул на асфальт.
— К чему такие муки, Марес, — взмолился Фанека. — Ты найдешь только свою погибель. Иди лучше домой, дружище.
— Мудило, недоносок, — донесся из темноты хриплый голос.
— Как мне жаль тебя, дружище, как невыносимо жаль!
— Буэ-э-э... — его продолжало рвать.
Не вынимая рук из глубоких карманов фланелевых штанов, человек качнулся, повернулся спиной и растворился в темноте; вдали стихали его хриплые пьяные проклятья.
Опершись рукой о стену, Фанека со слезами на глазах глядел ему вслед, пока не потерял из виду, потом уткнулся лбом в рукав и так стоял не шевелясь, думая о горькой участи своего друга. Спустя некоторое время он скрылся за дверью пансиона.
19
— А что она делает, сеньор Фанека? — спросила Кармен. — Где она сейчас?
Стоя позади кресла, в котором сидела девушка, и держась руками за спинку, он снова смотрел фильм за двоих своим единственным глазом с зеленой линзой. Гостиную заливал серебристый свет, черно-белые грезы, трепетавшие на экране, становились цветными, отражаясь в пепельных глазах Кармен. Сеньор Томас безмятежно дремал в своем кресле.
— Алисия подошла к туалетному столику, — рассказывал он, стараясь смягчить свой южный акцент, его голос звучал нежно и проникновенно. — Вот она разглядывает себя в зеркале, потом смотрит на связку ключей своего мужа, с которой она должна снять нужный ей ключ, да так, чтобы он об этом не узнал... На ней изумительное черное вечернее платье, плечи обнажены. Какая красавица, какая восхитительная, роскошная женщина! Когда Алисия заканчивает прическу, на двери ванной комнаты появляется тень ее мужа... Она испуганно смотрит то на эту тень, то на ключи. То, что она собирается сделать, очень опасно! Как только тень на двери исчезает, рука Алисии вновь тянется к связке... Но раздается голос Алекса, она отдергивает руку и торопливо поправляет прическу...