Остаток дня тянулся медленно. От нечего делать я проверял силу на разных предметах. Несколько ложек и вилок легко сгибались при нажатии пальцев и так же просто разгибались. Я попытался проделать то же с лезвием ножа, но его металл оказался более хрупким и разломился пополам. Обломок глубоко вонзился в руку, кровь закапала на кухонный стол. Кажется, железяка уперлась в кость. Я, морщась от боли и отвращения, выдрал из ладони обломок лезвия и поспешил в комнату матери к аптечке на верхней полке шкафа.
Боль проходила на удивление быстро, пока нашлись вата и перекись водорода – совсем утихла. Знаю, что лучше брать зелёнку или йод, но уж слишком они щиплются.
Я уже собрался капнуть перекисью на глубокий порез, взгляд остановился на ране. Рука разжалась, пластмассовый пузырек с глухим стуком шлёпнулся на пол. Капли перекиси усеяли линолеум. Я несколько раз моргнул. Ожог от серебряного ножика был на месте, а вот глубокая свежая рана затягивалась на глазах, как в кино. Через несколько минут от неё осталась едва заметная царапина. Дальше смотреть надоело, и так стало ясно – скоро исчезнет совсем. Надо же, на оборотне всё заживает гораздо быстрей, чем на собаке!
Из интереса я померил температуру. Денис оказался прав – градусник показал 40, 2. Надо следить, чтобы случайно не соприкоснуться с Люсьеной, иначе она тут же вызовет бригаду скорой помощи.
Я отогнал промелькнувшую мысль, что могу стать волком на глазах у молодящейся дамочки. Не будет же это происходить каждый день, да и перед обращением я должен что-то ощутить. Вчера вечером мне было очень плохо. Если у Люсьены почувствую малейшее недомогание – надо тут же уходить.
Я надел белую рубашку в мелкую клетку и чёрные классические брюки. Наверное, блондинка ждёт цветы или конфеты, но покупать их я не буду. Всё-таки иду не на свидание, хотя Люсьена считает иначе.
Дверь, к моей огромной радости и облегчению, открыл добродушный пузатый дядя Валя. С первого взгляда было понятно: в ближайшие дни он вряд ли выйдет из дома. Круглое лицо раскраснелось, воспалённые глаза жмурятся от света, на лысине выступили капли пота, а мощный кашель аж сгибает бедолагу.
Дядя Валя вяло пожал протянутую руку.
– Что хотел, Максим? – выкашлял он.
– Я к тете Люсьене, – пробормотал я. – Хотел забрать кое-что…
– Привет, Максим!
Из кухни выглянула растрёпанная блондинка в потёртых обтягивающих джинсах и слишком длинной и широкой для хрупкой фигурки выцветшей футболке. Романтический вечер накрылся медным тазом, доверху забитым таблетками и горчичниками. Для всех это только к лучшему.
– Тётя Люсьена, здравствуйте! Извините, что не вовремя, я ключи потерял, хотел взять у вас запасные… – на одном дыхании выпалил я.
Сейчас Люсьена не возражала, чтобы её называли «тётей». Блондинка поспешно втащила меня в кухню. На плите что-то булькало одновременно в трёх кастрюлях. В нос ударили крепкие запахи куриного бульона и заваренных трав. На столе выстроился батальон лекарств – пузырьков, коробочек, пшикалок и блистеров с таблетками.
– Молодец, выкрутился, – скороговоркой зашептала Люсьена. – Извини, что не предупредила. Валентин пришёл с высоченной температурой, всё из головы вылетело. Сейчас принесу ключи, – громче добавила она. – Чайку попьёшь?
Разумеется, по всем правилам приличия хозяйка должна предложить чаю, а незваный гость – отказаться. Только я сюда пришёл не в ритуальные игры играть. Хорошо, что дядя Валя дома, так будет проще раскрутить Люсьену на рассказ об отце. Наверняка ей сейчас хочется выпроводить меня как можно скорее.
– Да, спасибо, – громко ответил я.
Лицо Люсьены слегка вытянулось. Вот и хорошо.
– Чаем меня можно не поить, – добавил я шепотом. – Только я отсюда не уйду, пока об отце не расскажете.
– О, Господи! О каком ещё отце? – с наигранным недовольством буркнула Люсьена.
– О моём. Вы же его знали?
– Максим, это уже называется шантаж, – кокетливо погрозила пальчиком блондинка.
– Пусть будет шантаж, – в тон ей согласился я.
– Совсем повзрослел мальчик, – хмыкнула Люсьена. – Ладно, расскажу, только матери не проговорись, Ленка меня убьёт.
Я кивнул. Может, и не убила бы, но скандал у давних приятельниц произошёл бы мощный. Думаю, мамуле достаточно было бы узнать о нашем с Люсьеной утреннем разговоре, чтобы примчаться из Питера разбираться с дорогой подругой. Только молодящуюся дамочку это совсем не заботит.
– Мы учились на первом курсе, а он – на четвёртом, – заговорила блондинка.