- Прости что не предупредил, что вовсе не собираюсь решать твои проблемы. Но поверь, если у меня все получится, ты станешь самым совершенным моим творением. Этот мальчишка, Марк, всего лишь жалкая погремушка по сравнению с тем, что я сделаю из тебя. Он великолепно исполнил свое задание. Если бы он не вышиб тебя из тела на некоторое время, мне бы никогда не удалось тебя заполучить, - губы доктора Соколовского изогнулись в кривой усмешке.
Привязав мои руки ремнями к кушетке, он собрал весь биологический материал вы плеснувшийся из меня во время секса, и небрежно кинув на меня мягкий плед, чтобы хоть как-то прикрыть мое нагое тело, сплошь покрытое ранками от игл, вышел из лаборатории, хлопнув дверью.
Глава 8: Сыворотка доктора Соколовского.
Не имею не малейшего понятия, сколько времени прошло прежде, чем я пришла в себя настолько, что смогла, наконец, открыть глаза. Я находилась в одноместной больничной палате. Тонкими пластиковыми змейками мои руки обвивало множество трубок. Возле кровати стояла стойка с капельницей, в которой, тусклым розоватым цветом поблескивал какой-то раствор. Головокружение было столь сильным, что я с трудом могла различить окружающую обстановку. Палата выглядела вполне обычной: светлые стены, прикроватная тумба, подвешенный под потолком телевизор, широкое кресло и металлический стул для посетителей. Я нажала кнопку вызова медсестры и спустя пару минут, в палату вошла пожилая женщина. Мысли путались, и я с трудом могла вспомнить, где нахожусь.
- Где я? Позовите врача.
- Вас что-то беспокоит? - медсестра выглядела абсолютно бесстрастной.
- Я... Мне плохо, у меня кружится голова, - ответила я запинаясь.
Сестра молча кивнула и вышла прочь. Врача я так и не дождалась. Боль, раздиравшая мое тело на куски, была невыносимой. На лбу выступил холодный пот, глаза резало, и из них текли розоватые блестящие слезы. Сложившись пополам, я закашлялась. Розоватая жидкость выплеснулась из моего горла на белоснежные простыни. Оставалось только догадываться, сколько этой розовой дряни в меня закачали, и в кого я превращусь после столь ужасного эксперимента.
Прежде, когда я и мои братья были подопытными в экспериментах отца, он давал нам различные порошки, резал нашу плоть, иногда даже оперировал наши глаза, чтобы сделать зрение острее, но никогда прежде меня еще не накачивали неизвестной жидкостью, столь странного цвета. Я начинала опасаться, что Соколовский вздумал заменить ей всю мою кровь и признаюсь, меня не радовала подобная перспектива.
Головная боль казалась мне невыносимой, как и начавшие меня донимать визуальные галлюцинации. Вся комната словно утопала в липкой розовой сверкающей патоке, а я только и думала о том, насколько ужасный у нее цвет. Словно я попала в мир мечты трехлетней девчушки. Запустив руки в корни волос, я скрючилась на кровати, поджав под себя ноги. Я не могла выбраться отсюда из-за слабости. Не могла даже покинуть тело, чтобы хотя бы на время избавиться от кошмарной боли. Я была заперта в палате, врач меня игнорировал, и лишь медсестра постоянно меняла капельницы с жутким раствором. В конце концов по происшествии нескольких дней я чувствовала себя вконец промаринованной этим адским составом. Накаченная им до отказа, я сидела на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону, словно умалишенная, когда услышала оглушительный взрыв, который никогда бы и ни с чем не спутала. То был взрыв от сотворенных мной вручную бомб.
Он был настолько мощным, что хоть и произошел в противоположном крыле здания, мою палату, расположенную далеко не на первом этаже сильно тряхнуло. По полу и ближайшей к взрыву стене разошлась паутина трещин, а с потолка посыпалась штукатурка. Окна треснули, осыпавшись тысячами сверкающих осколков в ночную мглу. Яркое дневное освещение погасло, и вместо него замерцали бледно - красные аварийные огни.
Выдернув из вены иглу, я резко подскочила с больничной кровати, что было наиглупейшей ошибкой с моей стороны. Голова закружилась так сильно, что я едва устояла на ногах, схватившись за спинку кровати. Холодный воздух, ворвавшийся в палату помог мне отогнать дурноту, и замерев на мгновение, я прислушалась к шуму доносящемуся из противоположного крыла клиники. Звуки выстрелов и стенания раненных вспарывали тишину этой ночи, подобно острому лезвию.
Это был он. Я слышала свист метательных ножей, прорезавших воздух и неизменно настигавших свою цель. Сумеречный охотник вышел на ночную прогулку, и всем кого теперь коснется его яростный взор, предстояло стать его добычей. Биение его сердца было на удивление спокойным и ровным. Он уничтожал все на своем пути. Безошибочно отслеживая мое местоположение, он шел на тихий отзвук моего неровного сбивчивого сердцебиения. Медленными неуверенными шагами я направилась к дверям из палаты. Потянув на себя дверь, я застыла от неожиданности, обнаружив перед собой старшего доктора Соколовского, отца своего мучителя. На его лице застыла маска ужаса, морщинистые, покрытые старческими пятнами кисти рук тряслись столь сильно, что не оставалось никакого сомнения в том, что уже длительное время он не способен проводить хирургических операций.