Татьяна отреагировала холодно.
— Могу, разумеется. Только ФСБ ни при чем.
Она приподнялась, загасила сигарету и взяла свою сумочку. На кровать посыпались цветные фотографии…
— Узнаешь? Наше эротическое шоу. Несколько дней назад меня схватили прямо на улице, сунули в машину и катали по Москве. Серьезные мальчики. Это они мне подарили фотографии. И если я не заплачу им десять тысяч баксов до субботы, то карточки попадут в руки моего мужа. Вот тогда нам обоим несдобровать. И никакой слежки не будет. Я своего мужа знаю. Ты мудак, Витя! Меня подставил и сам влип.
Теперь ломай себе голову, как выкручиваться из положения.
Докучаев покраснел. Глаза налились кровью.
— Сволочи! Ну я им дам просраться! Ублюдки! Несколько секунд они молчали.
Татьяна вновь закурила.
— Как ты должна передать им деньги?
— У меня их нет.
— Сейчас поедешь со мной на работу, и я дам тебе деньги.
— Ты думаешь, они на этом остановятся?
— Не думаю, а знаю. Мои люди переломают им хребет. Выйти на шантажистов можно при передаче денег. Другого способа я не вижу.
— Может быть, ты и прав. Но на работу к тебе я не поеду.
Немного подумав, Докучаев согласился.
— Как они с тобой договорились?
— Позвонят и дадут инструкции. В любой день, в любой час.
Докучаев взял телефон и набрал нужный номер. Когда ему ответили, он быстро заговорил:
— Никита! Слушай и не перебивай. Возьми в нижнем сейфе десять штук зеленых, упакуй в сверток и подвези к метро «Ленинский проспект». Первый вагон из центра. Передашь сверток женщине. Высокая брюнетка в белом плаще. Ее зовут Таня… Тихо, Никита. Без выступлений. Приеду на работу и все тебе объясню.
Докучаев бросил трубку.
— Собирайся, лапочка. До метро я тебя подброшу. И займусь делами. Как только эти ублюдки тебе позвонят, тут же свяжись со мной по мобильному. Мои люди будут готовы.
— Как скажешь, Витенька. Но если ты их проморгаешь, придется опять платить.
— Мои ребята не проморгают. Все они бывшие оперативники, капитаны и майоры, самый крепкий костяк. Это у нас государство хороших профессионалов не бережет, а мы умеем ценить настоящих парней.
— Однако нас с тобой к батарее приковали. Забыл? Где же были твои профессионалы?
— Я не нуждаюсь в охране. Мне ничего не грозит, и у меня нет врагов.
— А как же расценивать это? — женщина потрясла пачкой фотографий и убрала их в сумочку.
— Возьму их за жабры, и все выясним. Не на того нарвались, сопляки.
Они оделись и вышли из квартиры. Лифт доставил их в подземный гараж.
— Господи! Темно-то как, — возмутилась Татьяна.
— Вторую неделю свет сделать не могут. Три дежурных светильника на все помещение. Приходится ворота весь день открытыми держать, — бубнил себе под нос Докучаев. — Кругом бардак.
Они сели в «мерседес», Докучаев включил двигатель, врубил скорость и мигалку поворотника. Машина сорвалась с места и выехала в проход.
В прекрепленном к рулевой колонке стержне, похожем на авторучку, происходили свои процессы. Тонкая нить вольфрамовой проволоки начала накаляться, раскраснелась и лопнула. Пружина сработала, и раздался слабый щелчок. Из тонкого жерла вырвалась острая длинная игла и, просвистев в воздухе, вонзилась в двойной подбородок водителя. Он так и не успел ничего понять.
Смерть наступила мгновенно. «Мерседес» пролетел мимо выездных ворот и врезался в кирпичную стену. Сработали подушки безопасности. Татьяна вскрикнула. Ее сильно тряхнуло, но повреждений она не получила. Таня помотала головой и со злобой глянула на любовника.
— Идиот! Свихнулся? Что ты…
Голос ее оборвался. Голова Докучаева откинулась, глаза застыли, рот приоткрылся, а по краю рта стекала узкая струйка крови. В пухлой шее торчала черная игла, вокруг которой образовался сине-красный кровоподтек.
Татьяна вновь вскрикнула и выскочила из машины. К «мерседесу» спешил охранник. Здоровенный парень в черной униформе выглядел растерянным, будто его приговорили к смерти.
— Что случилось? — вопил он. — Что случилось?
— Сам смотри. Где у вас телефон? «Скорая» нужна!
— Телефон в будке.
Жена полковника умела держать себя в руках. Она привыкла к передрягам и нестандартным ситуациям. Всю жизнь ходила по тонкому льду. Жить собственной жизнью, не отказывая себе в удовольствиях, будучи женой ревнивого чекиста, не очень-то просто. Но ей нравилась такая жизнь. Водить за нос простачка не велика мудрость. Один поступок влечет за собой следующий, потом переходит в привычку и в конце концов становится частью характера, изменяя человеческую натуру.
Безнаказанность делает людей наглыми и самоуверенными.
Татьяна зашла в стеклянную будку и сняла телефонную трубку. Она видела, как охранник вытаскивает труп коммерсанта из машины. «Зачем он это делает? — подумала она. — Сейчас приедут менты, и все…» Мысль оборвалась, когда в трубке послышался женский голос: «Неотложная помощь, слушаю вас». Медведева резко бросила трубку. Ворота были открыты. Она вышла из будки и побежала к выходу. В эти минуты любовница Докучаева думала только о собственном спасении.
Она не оглядывалась и старалась выглядеть спокойно. Голова гудела, и не одной путной мысли не приходило ей на ум. Главное, побыстрее убраться из этого района, а потом можно думать о последствиях.
В метро, ожидая поезда, она села на скамейку и уставилась в пол. Как все глупо произошло. Зачем она согласилась помогать этому майору? Черт ее дернул!
Жажда приключений? Страсть к авантюрам? Неуемное любопытство? Все сразу!
— Это вы, Татьяна?
Медведева вздрогнула и подняла голову. Перед ней стоял молодой человек лет тридцати. Слишком богато и со вкусом одет, чтобы быть сыскарем.
— Виктор Константинович просил вам передать.
Он протянул ей плоский черный полиэтиленовый пакет. Она приняла.
— Спасибо.
А что ей еще оставалось делать?
Молодой человек сел на поезд и уехал. Татьяна сидела на скамейке еще несколько минут. Она знала, что лежит в пакете. Либо эти деньги принесут ей облегчение, либо станут динамитом. Она свернула пакет и хотела положить его в сумочку. Но сумочки не оказалось. Она осталась в «мерседесе».
Гнилов убирал граблями желтые листья со своего приусадебного участка и тупо смотрел под ноги. Бегавшие желваки выдавали его негодование, в то время как серые, слегка выпученные глаза ни о чем не говорили.
Вихров топтался рядом, как ученик, просивший учителя не ставить ему двойку в дневник.
— По делу Докучаева началось следствие. К счастью, параллели с гибелью Пичугина они не проводят. Теперь, когда Докучаева не стало, некоторые мои версии лопнули. Мне казалось, за убийством Пичугина стоял Докучаев.
— Дурак ты, подполковник! — процедил сквозь зубы Гнилов. — Докучаев был вашим официальным боссом. Для меня он оставался ширмой. В случае провала мы им пожертвовали бы в первую очередь. Для клана он не имел особой ценности.
— В этом все дело. Вы его недооценили, босс. Боюсь, что Докучаев имел подстраховку. Он догадывался, что его могут сдать, и имел на этот случай противовес. Я думаю, что противовес хранился в компьютере. Тот, кто знал об этом, и унес его с собой, а ограбление лишь фарс. Показуха для отвода глаз.
— А зачем убивать Пичугина?
— Кто-то из нашей команды сильно напуган. Убийство — дело рук своего человека, и он хочет это подчеркнуть. Убийца знает привычки и распорядок дня каждого из нас. На него работает толковый исполнитель. Схема несложная.
— Зачем же ему себя выдавать?
— Хочет показать свою силу и власть. Пичугина нетрудно было подстрелить в церкви, а Докучаева взорвать в машине, но он морочит нам голову.
— О ком ты говоришь, Костя? Тихомиров? Да, умен. Огромные связи в уголовном мире. Но о какой власти может идти речь? На кой черт она ему нужна?
Силы у него и так хватает. Братва Мишу в обиду не даст. Мы не главный источник его доходов. Нет. Сарафанов? Банкир не станет пилить сук, на котором сидит.