Крик Екатерины Петровны перешёл в хрип и оборвался. Владислав едва успел подхватить её. Он всё же не смог удержать на руках плотную пожилую женщину; ему пришлось уложить её на пол чуть ли не рядом с трупом бывшего мужа.
Подавляя оторопь, сыщик бегло осмотрел тело Копашева. Бросались в глаза глубокая рана на шее и многочисленные синяки на груди, животе и плечах. Закончив осмотр, Владислав отволок бесчувственную женщину в комнату и уложил на кушетку. Протёр ей лицо мокрым полотенцем.
Минут двадцать потребовалось Екатерине Петровне, чтоб окончательно прийти в себя. Сыщик помог ей спуститься в квартиру этажом ниже, где жила её знакомая. Затем вернулся и ещё раз, более внимательно, осмотрел квартиру и труп.
Не приходилось сомневаться, что три дня назад тут разыгралась какая-то трагедия. Вызывало недоумение почти полное отсутствие пятен крови на трупе и на одежде Копашева. Не было их и на полу. Владислав задумался. Теперь ему было совершенно очевидно, что именно смерть отца заставила Юлю спешно бежать из Н. А не Юля ли, случаем, убила его? При всей невероятности этой версии сыщику пока не приходило на ум иного объяснения. Ведь если убил кто-то другой, то у Юли не было причин сбегать из дома. Обнаружив труп, она бы вызвала милицию, позвонила в «Скорую» — то есть, поступила бы так, как всякий на её месте…
И всё же Владислав ни минуты не сомневался в невиновности своей подруги. Слишком много странного, необычного было в этом убийстве. Начать хотя бы с того, что такой сильный и точный удар в шею, вызвавший мгновенную смерть, характерен для профессионала, понаторевшего в своём кровавом ремесле, но уж никак не для девчонки-школьницы. И потом — куда всё-таки девалась кровь?…
Из юлиной квартиры Владислав направился к жилищу её отца. Приближаясь к серому двухэтажному строению, он уже издали увидел у подъезда толпу людей и машину «Скорой помощи». В груди его защемило от зловещих предчувствий. Он беспрепятственно вошёл в подъезд, но у двери копашевской коммуналки стоял милиционер, не пропуская в неё посторонних. Ещё один маячил у двери в подвал. Сыщик успел как раз к выносу тела убитой Маруськи: подвальная дверь раскрылась и из неё в сопровождении милиционера вышли санитары, державшие носилки. Труп убитой был накрыт простынёй.
Носилки пронесли в полуметре от Владислава. В нос ему ударил трупный запах. Ясно, что тело пролежало в подвале не один день. Интересно, сколько конкретно? Может быть — три, как труп в юлиной квартире?…
Из разговоров в толпе Владислав узнал, что убили женщину. Одна словоохотливая старуха, жившая в этом же доме, утверждала, что убийца — Копашев из четвёртой квартиры, а убитая — его сожительница. Старуха будто бы видела собственными глазами, как кровожадный железнодорожник заманивал свою жертву в подвал.
— Когда это было? — спросил Владислав.
— Во вторник. Стало быть, три дня там пролежала, пока не нашли.
Три дня! Именно тогда Юля спешно сорвалась в Л.! У Владислава на лбу выступил пот. Час от часу не легче.
Старуха рассказывала, что Копашев был жильцом беспокойным, чуть ли не ежедневно устраивал скандалы, водил к себе всяких подозрительных женщин и алкашей.
— А зарезал он её не во время ссоры, нет, — говорила она, понизив голос. — Заранее всё обдумал, чтобы отвести от себя подозрения. Хитростью заманил в подвал, кровопийца. Я как раз проходила мимо, когда он её вёл туда. Рожа у него была такая злодейская, хитрая. Я сразу поняла: что-то задумал, ирод…
Электричка в Л. уходила через четверть часа, и Владиславу пришлось поторопиться. Он вышел из толпы и быстро зашагал к вокзалу.
Убийство сожительницы Копашева проливало новый, неожиданный свет на трагедию в юлиной квартире. Скорее всего, Копашев направился к Юле сразу после убийства своей подруги. Собственное преступление настолько его потрясло, что он повредился в уме и его охватила жажда новых убийств. Он шёл к своей бывшей жене, чтобы разделаться и с ней, а заодно и с дочерью. Но жены дома не было, а Юля сумела постоять за себя. В разыгравшейся драке она, защищаясь, нанесла смертельный удар ножом в шею…
И всё-таки здесь было что-то не то. По идее, после смерти отца Юля должна была нервничать, волноваться, места себе не находить от страха и беспокойства. А между тем она выглядела вполне нормально. Беззаботно смеялась, говорила о своём желании поступить в институт, об учёном, который может ей помочь… Сколько бы Владислав ни ломал голову над этим обстоятельством, он никак не мог найти для него удовлетворительного объяснения. Ведь не настолько же Юля бессердечна, чтоб смерть отца не произвела на неё решительно никакого впечатления!