Выбрать главу

– Почему?

– Император приказал отправить мою дочь в Хризантему.

Дыхание перехватило, словно меня ударили в солнечное сплетение. Пару секунд я слышала только стук собственного сердца, громко отдающийся в ушах.

– Что? – прошептала я. – Он приглашает ее ко двору?

– О, именно так они обычно и делают, – с горечью проговорила матриарх. – Мои родители прогневили его, тогда он казнил моего брата. Император редко наносит прямые удары. Несомненно, это влияние его стервы-матушки. Грандесса Циния считает, что плевок в душу наносит больше урона…

Я, не отдавая себе отчета, одним прыжком пересекла комнату и схватила матриарха за плечи. Она, конечно, была покрепче Сидонии, но для меня это ничего не меняло, я могла легко раздавить ее.

– Сидония никуда не поедет, – прорычала я, чувствуя, как в сердце разрастается темный, ледяной гнев. – Я убью вас, если вы отправите ее на смерть.

Не обращая внимания на мою угрозу, она с любопытством прищурилась.

– У нас нет выбора, Немезида. Он требует, чтобы Сидония прибыла ко двору не позднее, чем через три месяца. – Ее губы дрогнули в слабой улыбке, она протянула руку и своими длинными пальцами потрепала меня по щеке. – Поэтому вместо нее я намереваюсь отправить в Хризантему тебя. Ты станешь Сидонией Эмпиреан.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы уяснить смысл ее слов, но они все равно выглядели полным бредом.

– Что-что?

– Ты выглядишь такой изумленной! – Матриарх расхохоталась ломким смехом, но булавочные головки ее зрачков не мигая смотрели на меня. – Может, повторить?

– Вы отправите меня?

Я потрясла головой. Никогда не питала нежных чувств к этой женщине, но всегда считала ее умной. Точнее, разумной.

– Вы действительно думаете, что кто-то может принять меня за Сидонию?

– Для этого, конечно, потребуются кое-какие изменения. – Она оглядела меня с ног до головы. – Сидонию знают лишь по ее аватару, который похож на нее саму не больше, чем ты. Цвет волос, мускулатура… ну, все это мы исправим. Что же касается твоих манер, то я уже пригласила свою бывшую гувернантку, обучавшую меня этикету в детстве…

Я отступила на шаг. Эта женщина явно спятила.

– Никакой гувернантке не сделать из дьяболика человека. Достаточно взглянуть на меня, чтобы понять – я не настоящая девушка. Вы же сами постоянно твердите это.

Матриарх наклонила голову, исподлобья злобно сверкнули ее глаза.

– О да! Этот твой холодный, безжалостный взгляд, лишенный тени сочувствия… Истинная примета дьяболика! А знаешь, по-моему, ты приживешься в том гадюшнике куда лучше, чем тебе кажется, – хихикнула она. – Во всяком случае, много лучше Сидонии.

Продолжая улыбаться, она поднялась. Ее платье зашуршало.

– Император ждет, что я пошлю на заклание невинного агнца, а вместо этого получит анаконду.

Глава 4

Вернувшись, я обнаружила Сидонию в студии. Она рисовала вазу с фруктами. Ее стройный силуэт четко проступал на фоне окна, из которого лился слабый звездный свет. Я смотрела на это хрупкое создание, пытаясь вообразить себя в ее роли. Безумие, сущее безумие. Как если бы тигр попытался влезть в шкуру котенка. Даже не тигр, куда там! – ужасный монстр.

Я вспомнила, какой была до того, как узнала свое имя. До того, как меня окультурили. Вспомнила нестерпимый голод и страх. Злость на стены, ограничивающие мой мир, сжимающие его до размеров клетки. Вспомнила, как меня в первый раз стравили с другим существом. Я была так голодна, что, убив его, сожрала до последнего кусочка. И поняла, что поступила правильно, поскольку мой рацион после этого существенно увеличился.

В те времена меня нельзя была назвать разумной, но причинно-следственные связи я замечала. Когда заводчикам приходилось отбраковывать слабых дьяболиков, они отдавали их сильным. Иногда в наши загоны бросали какое-нибудь жалкое существо, чтобы удостовериться, что мы не проявим милосердия. Однажды мне подкинули девочку. Она забилась в угол, а потом попыталась съесть мою еду и выпить мою воду. Я рассердилась и убила ее, как и всех прочих.

Та девочка была очень похожа на мою Сидонию. Такая же маленькая и беззащитная.

Такова была моя жизнь. Только смерть и страх. Непроходящий страх. Я боялась каждой следующей секунды, следующей минуты, следующего часа. Тогда в моей жизни не было ничего, кроме страха.

До того дня, когда в моей жизни появилась Сидония, в ней не было ни цели, ни смысла, ни чести. До процедуры запечатления, связавшей нас, я не знала сострадания и любви. Тогда у меня появилось будущее, и оно звалось Сидония. Ей я была обязана всему хорошему, что имелось во мне.