Наконец, он добился своего. Огромные коттеджи, окружённые забором. Въезд на территорию только по пропускам, личная охрана и патрулирование каждый час. Сантехник шагает по каменной тропе и стучит в массивную дверь дома. Сначала слышен лай собаки, потом дверь открывает женщина. На вид сорок лет, но бесконечные операции сделали из неё натянутую струну. Огромные глаза, гладкая кожа... Он уже знает, как чудесно будет смотреться её краски, какая палитра, какой холст! Скоро о нём узнает весь мир, его шедевры не должны быть расклеены по однокомнатной квартире! Им место в Третьяковке, в Лувре! Женщина с подтянутой фигурой ведёт его через просторную гостиную, поднимается наверх по лестнице. Он видит картины на стенах, много-много антиквариата, статуэток, золочёные перила, мебель из красного морёного дерева. Они минуют четыре комнаты, прежде чем его взору открывается огромная ванная с маленьким бассейном и белым, как снег, джакузи. - Кран! - тычет женщина длинным когтем и уходит. Он делает всё, как надо. Для такой большой ёмкости он подводит к глазу дяди Быра несколько литров кислоты. Он уходит, получая сумму, гораздо большую, нежели, стоит сам заказ. Он ждёт за домом, встав под камеру видеонаблюдения, чтобы его не смогли заметить охранники. Такие места зовутся слепой зоной. Он ждёт двадцать минут и идёт обратно. Она заходит в ванную. Он спешит. Но, когда сантехник смотрит в джакузи, то вздох разочарования наполняет комнату. Руки его дрожат, фотоаппарат не слушается, снимки выходят корявые и смазанные. - Дядя Быр? - Да, мой сынок. - Они... они... В джакузи букет красок. Как всегда, преобладают, в этом сезоне модные, красный и коричневый. Он не помнит, чтобы они выходили из моды. Всегда одно и то же. Где-то светлее, где-то темнее. Видно, где разорвался желудок, где не выдержала прямая кишка. Пахнет, как и всегда, прекрасно.